Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Пациент в Зимбабве: Доктор, у меня отваливаются уши.
Врач в Зимбабве: Да это какая-то хуйня! А что вы делали?
Пациент: Ебал гусей.
Доктор: Так у вас гусиная хуйня!
Пациент: Спасибо, доктор! (умирает)
Доктор (записывает в журнал): Пациент умер от гусиной хуйни.
Пресс-служба минздрава Зимбабве: За прошедшую неделю в Зимбабве умерло две с половиной тысячи человек от голода, пять тысяч четыреста от отравления протухшими бананами и один человек от гусиной хуйни.
Журналист (записывает): Гусиная хуйня вошла в список трех главных причин смертности в Зимбабве.
Новостное агентство: В Зимбабве участились случаи заболевания неизлечимой гусиной хуйней.
Телеканал: Неизвестное ранее заболевание гусиной хуйней выкашивает население Зимбабве. Министерство здравоохранения Зимбабве призывает не паниковать.
Научное светило А: Да, гусиная хуйня не известна науке и в этом ее главная угроза.
Авиакомпания Конго Эйр: Мы прекращаем все полеты в Зимбабве до разрешения эпидемии гусиной хуйни.
Научное светило Б: Власти скрывают! На самом деле гусиная хуйня уже проникла в Европу - в Амстердаме видели чихающего негра с гусем под мышкой.
Пресса (публикует фотографии гусей): Гагакающие убийцы рядом!
Политик: Для борьбы охватившей мир эпидемией гусиной хуйни крайне необходимо истребить всех гусей.
Милиция (козыряет): Будет сделано.
Владельцы гусиных ферм: Да вы что, охуели? (Красиво дерутся с милицией под щелканье вспышек прессы)
Пресса: Заговор владельцев гусиных ферм угрожает национальной безопасности!
Министр здравоохранения Монголии: Для спасения страны от эпидемии гусиной хуйни, которая вплотную подобралась к нашим границам, нам крайне необходимо выделить сто миллионов долларов на переоснащение лаборатории по борьбе с утиной хуйней.
Премьер-министр Монголии: Да вы охуели!
Президент Монголии: Премьер-министр слишком погрязла в финансовых махинациях, договорах с Китаем о поставках хлеба и нагло игнорирует реальную угрозу населению свободолюбивой Монголии!
Бывший премьер-министр Монголии: Наша партия срочно требует спасти население от вируса гусиной хуйни. Ну или по крайней мере население восточной Монголии.
Кандидат в президенты Монголии: Единственный способ спасти страну - прекратить отношения с загнивающим западом, откуда пошла гусиная хуйня, а вместо этого уплотнить сотрудничество с Китаем и войти в его состав на правах автономии. Китай нас спасет!
Флотская история2. Про заморских гостей и зарплату лейтенанта. Место действия - г. Владивосток. 1994 год. Одно время, в порт Владивостока ежегодно на протяжении 5-6 лет заходил с дружественным визитом Десантно-вертолетный корабль-док USS Dubuque ВМС США. Это было незабываемым событием для жителей города и военных каждый раз когда он приходил. На пирсе 33-го "придворного" причала, прямо напротив штаба ТОФ, жителями организовывалась стихийная ярмарка по продаже советской военной амуниции и символики, формы одежды, матрешек с балалайками и подобной туристической ерунды для америкосов. Военные же при этом, как всегда, проводили строевые смотры и оргпериоды, усиливали и поднимали бдительности с боеготовностями, нас собирали на воспитательные (партияКПСС к тому времени развалилась) беседы о мерах по пресечению и недопущению, моральном облике российского офицерства и прочее и прочее и прочее... В общем, жители получали дополнительный доход, некоторые молодые жительницы умудрялись получить ночку-другую увлекательных приключений с вероятным противником, военные же получали как всегда очередной геморрой, связанный с приходом в порт супостатов. Визит длился неделю, иногда более. И если поначалу все было нервно и строго (у военных естественно), то к концу визита страсти поутихали и в общем-то жить было можно. Во время такого визита я, будучи молодым перспективным лейтенантом, начальником химической службы в береговой учебке (ох, не зря военная поговорка гласит: полк без химика, что деревня без дурака), по оказии находился во Владивостоке по делам службы. Dubuque стоял у пирса со всеми флагами рассвечивания, у трапа вахта из негров морпехов, на палубе два двухвинтовых невиданных доселе вертолета. Красота! Дело в том, что в то время мост на о. Русский еще не построили, а рейсовый катер до моего поселка на нем ходил три раза в сутки. И я, освободившись от дел службы, праздно шатался недалеко от вокзала морских прибрежных сообщений в ожидании катера. До отхода катера было еще часа четыре, и по счастливой (а как же ее еще назвать) случайности я встретил своего сослуживца, который тоже находился в городе по делам. Дима, так звали этого здоровенного лейтенанта - выпускника тылового училища, был тоже молодым и тоже, как и я, был не чужд попить пивка (с водочкой естественно) в какой-нибудь недорогой городской забегаловке. Дабы скрасить время ожидания, мы решили посетили несколько таких питейных заведений, периодически выпивая то по 100 гр. водки, то по 0,5 пива. Таким незатейливым образом мы добрались до очередной тошниловки на улице Светланской (бывшей Ленина). Хотя в нас сидело уже довольно приличное количество горячительного, молодой организм требовал добавки. С порога нас ожидал сюрприз. Точнее, целых 5 сюрпризов в лице военнослужащих ВМС США в звании от рядового до штаб-сержанта. Они сидели за круглым столиком и потягивали баночное (0,33 хольстен, как щас помню) пиво, заедая какими-то чипсами. Увидев нас, они в один голос дружелюбно закричали: "..Oh! Russian officers! Come and join us!!!..." (о! русские офицеры! Давайте к нам!) Видно, им было весело и захотелось дополнить веселье неформальным общением с вероятным противником. Так как в нас уже плескалось литра по два пива и грамм по 300 водки, предложение присоединиться к американскому застолью было принято мгновенно. Перемежая ломанный английский с исконно русскими идиомами, мы подсели к американцам и с удивлением обнаружили, что на столе только пиво, и его мало, и нам стало грустно. Я предложил выпить за знакомство русской водки. Поначалу америкосы немного сопротивлялись, но увидев нашу настойчивость, и поняв что "на халяву", согласились. Нарисовалась официантка, и мы (с барского плеча) заказали литр нашей водки "для начала". Увидев емкость на столе, американцы предприняли вторую попытку отказаться, но повторно претерпели неудачу. Ну действительно, что такое для взрослого мужика меньше 150 гр на человека? Слезы! Веселье продолжалось, разговор стал веселее и непринужденнее, и в пылу разговора Дима спросил у штаб-сержанта (здоровенного негра Джона, неплохо говорящего по-русски - сказал, что бабка из революционной России уехала, поэтому и говорит) сколько получает рядовой морпех на их корабле. Получив в ответ какую-то сумму с уточнением - в неделю, наш мозг из-за количества выпитого уже не смог преобразовать эту цифру в месячное жалование. Морпех (тоже уже изрядно теплый) достал калькулятор и минуту понажимав кнопки, показал нам результат вычислений. Получилось немногим более 1 300 USD в месяц. Мы почтительно покивали головами, пробормотав "неплохо, неплохо". Джон оказался любопытным парнем и спросил сколько получает лейтенант русского флота. Я ответил - 100 долларов. Заметьте, я даже немного приукрасил, потому как в то время зарплата лейтенанта немного до 100 не дотягивала. Джон улыбнулся в ответ и переспросил - в день? Я отрицательно покачал головой. В неделю!? Лицо у Джона потеряло улыбку. В месяц, ответил я. Повисла пауза. Американцы сидели, выкатив глаза с недоуменными лицами. Где-то секунд через 10 Джон начал улыбаться, потом захихикал, а потом закатились все американцы. Увидев наши возмущенные лица, Джон прокомментировал: я понял, вы не хотите выдавать! Это у вас военная тайна!!! Теперь настал черед биться в истерике нам!!! Мы ржали как ненормальные и никак не могли остановиться... Сознание того, что вероятный противник посчитал нашу зарплату шуткой, вылилось в пьяный гомерический хохот... Расставались мы с объятьями и пожеланиями никогда не стрелять друг в друга. Нормальные кстати парни оказались, малость не крепкими к алкоголю, но что с них взять... одно слово - америкосы :))))
«Я не француз Дефорж, я Дубровский! » А. С. Пушкин. «Дубровский»
В свое время пахал переводчиком в крупном институте, головном в СССР по разработке и внедрению информационных технологий (ИТ) в строительстве. Директорское кресло занимал большой толстой жопой Федор Николаич М., куда, как полагалось в те времена, усадила Партия, а он был ее верным солдатом. И следуя резолюциям ХХVI-го съезда КПСС, «органически соединял преимущества социализма с главным достижением научно-технической революции – информационными технологиями (ИТ)», бросившись вдогонку за Америкой.
Когда же Партия устами персека обкома сказала «Надо, Федя! », товарищ директор, не врубившись толком в проблему, еще по въевшейся комсомольской привычке ответил «Есть! ». Взявшись решить проблему за пару лет, к столу ХХVII-го съезда КПСС, он поставив на карту реноме института, свое кресло и все остальное.
Идея ТЛП, как и идея коммунизма, была прекрасной. Но, как и с коммунизмом, дело стало всего-ничего с реализацией. В бой были брошены лучшие силы, но сделать ничего не могли. Хотя полтора года прошли в авральном режиме, но к обещанной дате, хоть тресни, не успевали. Исполнители только разводили руками – дай-то Бог успеть к съезду ХХVIII-му, в следующей пятилетке.
Вот тогда в оставшихся полгода голь, хитрая на выдумки, порешила проблему по образу и подобию знаменитого механического шахматного автомата Кемпелена еще из ХVII-го века, когда внутри ящика помещался шахматист.
Ну, хотя компьютеры тогда были большие, в ящики все равно никого не усадишь. Хотя бы потому, что для дела снадобился ударный отряд проектировщиков штыков в 30 с кульманами. При самых кладбищенских нормах на инженерскую душу они заняли целый зал, который злые языки окрестили «баржой», а исполнителей – «бурлаками».
Тайно, старым способом - вручную бурлаки выпускали технический проект панельного дома за пару недель. Потом с готовых чертежей снимали координаты точек, вводили в память и по ним графопостроители вырисовывали компьютерные копии. Вот ими, якобы продуктом ИТ, заложенной в автоматизированную технологическую линию (ТЛП), триумфально рапортовали ХХVII-му съезду.
ИТ была провозглашена главным рычагом выполнения програмы «Жилье-2000», где Партия к концу тысячелетия сулила отдельную квартиру каждой советской семье. Директор и вышестоящие начальники огребли лычки, знамена и все остальные пряники, а в институт зачастили всякие-разные интересанты нашенским передовым опытом применения ИТ в проектировании жилья для народа.
В конце концов доигрались до делегации американской ассоциации гражданских инженеров во главе с неким мистером Сэмюэлем Шапиро – начальство решило поразить штатников супердостижением социализма.
Меня приставили как технического толмача к капитану КГБ, замаскированному под переводчика «Интуриста». Всех строго-настрого предупредили – при мериканцах никаких разговоров на русском, враг хитер и коварен. ЦРУ не дремлет, только бы вызнать наши секреты. В общем, показываем псевдоТЛП в работе. Вводим делегацию на БЭСМ-6 – высшее достижение социализма в ИТ, лампочки мигают, компутер гудит, громадные бобины с лентами в стеклянных шкафах крутятся. Дальше – чешские графопостроители, гордость СЭВа, клацают пишущими головками, лихо вычерчивая планы, разрезы, спецификации.
Нашенское пузатое начальство в этом месте ссало кипятком, уборщицы едва успевали подтирать горячие лужи. Энтот же Шапиро, сволочь, хоть бы что, и виду восторга не подает. А вопросы задает грамотные, бьет зверюка, в самые больные точки. И все чего-то строчит в блокнотике да считает на калькуляторе. Не срастается у него, понимаешь, заявленная цена с истинными расходами, и много чего еще.
Обнаглел до того, что попросил показать, как же формируется ЦМП (цифровая модель проекта)! Ага, ото б отвели его на «баржу» с «бурлаками» - живыми проектировщиками! Захотел увидеть кабели связи главного компа с сателлитами и дальше - хрена мы ему показали! Даже не назло – ну не было их вообще!
Но, худо-бедно, демонстрация нашей ТЛП идет. Ребята, в напряге находчивости позабыв про конспирацию, обсуждают, как этому козлу получше втереть баньки. Он ничего не понимал, пытаясь выдавить информацию из нас, переводчиков, но тут я уж мутил по полной, исправляя промахи «разработчиков».
Наконец, заключительный банкет в самом крутом ресторане города. 100-килограммовый директор Федор Николаич пьет быдто слон и захрумкивает аки боров. Да хлебосольничая, угощает худосочного заморского гостя простой русской едой, как-то блины с черной икорочкой, осетринка заливная, разные там кулебяки с разносолами... Есссно, прости Господи, водочкой, коньячками 15-летней выпечки, золотым шампусыком...
Да просит перевести скромничающему мистеру Сэму, дескать, на Руси, когда хозяин брал работника, усаживал его за стол и смотрел, как ест. И эдак совсем доверительно Федор Николаич запускает шутку юмора, дескать, Сэм, как вы вяло едите и пьете, вас бы к себе на работу не взял.
Мы с капитаном аккуратненько подобрали слова, дескать, у нас с такой едой при приеме на работу у плохих едоков возможны некоторые трудности. Мистер побледнел, зачем-то снял пэнсне, протер замшевой салфеткой из футляра. Глазища сверкнули ненавистью. Мы уже настрополились на нелегкий перевод, но наши услуги не снадобились, он ответил сам на чистейшем русском: - А у нас, Федор, при приеме на работу ценят профессиональную пригодность для дела. Вас, может бы, и взяли. Но с такой, как у вас, работой, уволили на следующий день. И хорошо есть вам было бы нечего!
... Немая сцена, как в «Ревизоре». Озверевший Федор Николаич, не дожевав, выплюнул харч в тарелку и сорвал злость на нас, переводчиках: свободны, товарищи, обойдемся без ваших услуг! На что опять же на английском, как ни в чем ни бывало, возразил мистер Сэмюэль. Типа, по-русски, кроме сказанного, не знаю больше ни одного слова.
... К чести института, заявленную ТЛП через 4 года, хоть и задним числом, сделали без дураков да вышли с ней на мировой рынок. И в первых покупателях оказалась фирма Сэмюэля Шапиро, которому линия все же понравилась, когда еще была гадким утенком. Бедный же хороший едок Федор Николаич М. до этого в директорском кресле не досидел: как только горбачевщина докатилась до выбора директоров, коллектив дал ему хорошего пенделя под толстый зад - на пенсию.
... Вот вам и информационные технологии, информационные технологии!
Где-то в начале семидесятых поехал я в качестве кого надо в солнечную Францию на выставку вместе с нашими доблестными железными дорожниками. Ну, это, конечно, не ВДНХ было, но тоже ничего себе. Небольшой такой городок. Но не Париж, не Париж… Французы от наших железных дорожников пришли в полный восторг и под окончание выставки подарили им персонально многолитровую бочку отличного красного вина. А главному железному дорожнику – сборный лёгкий вертолёт, который помещался всего в двух больших чемоданах. Естественно, тут же внутри наших дорожников и комитетчиков вспыхнул микроскандал и стало заседать партбюро, прямо там, во Франции. Потому как всем, и мне тоже, было совершенно понятно, что через наших доблестных пограничников это не провезёшь – конфискуют. Главный дорожник орал, что это всё моё, отдайте. А ему вежливо так – зачем Вам маленький персональный вертолёт? Что Вы с ним делать будете в СССРе, где только одна большая государственная авиация? Ну, даже если Вы его и провезёте, ну, даже если Вам и разрешат полеты, в чём мы лично все здесь очень сомневаемся, всё равно у Вас этот вертолет отберут соответствующие органы. Почему? – орёт главный железнодорожник. А потому, что вдруг Вы приметесь кидаться с высоты гранатами в здание обкома партии! Сражённый наповал этим доводом, главный сдался. Но как быть с подарками? С вином просто разобрались – разлили по ёмкостям, какие у кого были. Но! Осталась хорошая дубовая бочка – везти её с собой? Морока! И вертолёт жалко оставлять… Дилемма, да. Однако из толпы железных дорожников выскакивает один сравнительно молодой и предлагает сдать всё это барахло в местную комиссионку, а деньги пропить. Или поделить на всех и затариться шмотьем. Ему тут же показывают большой палец, и партбюро говорит: - Ты придумал, ты и исполняй. Если плохо исполнишь, мы тебя!.. Воодушевленный напутствием старших партийных товарищей, он грузит эти два вертолётных чемодана, многолитровую дубовую бочку в машинку, которую по нашей просьбе ему любезно подогнали французские принимающие товарищи и вместе с шофером-французом (он же переводчик) отбывает. К вечеру его нет, на следующее утро, день и даже вечер опять нет. Все в шухере – комитетчики мелким бреднем прочесывают этот городок и находят его в местном борделе. Надо сказать, парень честный попался – на шлюх немного истратил, как раз свои кровные. А время поджимает, выставка закрывается, уезжать пора и надо ещё отовариться втихую, потому как все в сговоре и друг на друга косятся. Ну, вобщем, все втарились, сели в свои родные литерные вагоны и поехали обратно на Родину. Партбюро местное грозит ему всяческими карами, а паренёк пребывает в явном ступоре и с улыбкой идиота начисто партбюро игнорирует. Ну, я с ним тоже побеседовал и разговорил-таки по душам – обалдел наш паренек от жаркой французской любви, от минетов и прочих буржуазных извращений. Ладно. По приезду всё ему сошло с рук – очнувшись от сладких воспоминаний, он пригрозил партбюро, что сдаст их влёгкую вместе с комитетчиками, потому как они все в доле были на эти вертолётные и бочковые франки. И оставили его в покое, даже в должности не понизили. И вдруг через три месяца вызывают его во второй отдел, тычут в нос гербовой бумагой и разговаривают с ним исключительно матом. Что вы думаете? Одна из выставочных шлюх так его полюбила, так полюбила, что вступила во Французскую коммунистическую партию, дошла аж до самой Марины Влади, которая и сделала ей визу. И вот сидит этот паренек во втором отделе и охреневает вместе со всем отделом, потому как прилетает эта шлюха ближайшим рейсом, и он должен её встречать как представителя братской компартии вместе с соответствующим секретарем местного обкома КПСС. Вот вы, деточки, смеётесь, а тогда все чуть в штаны не наложили, потому как первое, что подумали – вломит нас всех француженка, пестдетц карьере. Я, грешным делом, тоже завибрировал. Но вы знаете – обошлось. Сойдя с самолета, кинулась эта девка в объятия пареньку и давай они себе жениться, пока свадьбу не сыграли, поскольку паренек был холостой и у наших местных баб почему-то интереса не вызывал. А вот после француженки… они на него косяками пошли и гроздьями стали ему на грудь бросаться. Француженке это скоро надоело, и она быстренько увезла его вместе с собою на свою историческую Родину… Так что, деточки, ведите себя за рубежом адекватно и ихние бабы к вам потянутся. Если, конечно, вас в зарубеж выпустят…
ПОБИТ ПОЭТ В ВЕРХОВНОЙ РАДЕ Из сериала "Вот так рождаются стихи"
Сейчас на слуху выборы в новую Верховную, верховнее уже не бывает, Раду Украины (сокращенно – ВРУ). Партию Прогрессивных, тоже прогрессивнее не встретишь, социалистов возглавляет сладкая парочка вождей – незабвенно-неизбывная Наталия Витренко, наш украинский Жириновский-в-юбке, и некто Владимир Марченко.
Как по мне, название "прогрессивные социалисты" – ну, явный же оксюморон. Вроде как еврей-колхозник или чукча-агроном. Тем не менее этой партии и ее вождям выражу респект – люди Дела! А перед читателями слегка оправдаюсь. Вот, мол, обещал о возвышенном - поэзии, а начал с говна - украинской политики! Нет, про поэзию не забыл, просто пускай читатель еще разок узреет, "... из какого сора растут стихи, не ведая стыда... " ((с)А. Ахматова, урожденная Горенко).
Здесь же речь пойдет об одном стихотворении, которое написал лет 8 тому назад, под свежим впечатлением одного славного события, в соавторстве с Лермонтовым. Неважно, что нас разделили тысячи километров и столетия – пространство и время покорны не только прапорщику Петренко, приказавшему копать канаву от забора до обеда, но и воистину поэтическим душам, воспаренным вдохновением.
Непосредственным поводом для соединения наших с Лермонтовым поэтических душ послужил третий поэт по призвыщу Мувчан. По себе знаю, что поэт - гордое, независимое существо, дивный гений, явление небывалое и поэтому чужеродное в среде, живущей завистью, клеветой, занятой погоней за счастьем, понимаемым как чины и богатство.
Увы, пан Мувчан поэтом вовсе не был, просто натянул эту личину, чтобы стать очень своим в упомянутой среде, надежно прикормившись верным холуем Партии. Когда же партийная касса захлопнула свое окошечко вместе с КПСС, наш шустрый "поэт", во избежание личного голодомора, быстренько напялил шаровары, вышиванку, перескочил из верных ленинцев в свидомые патриоты Неньки и под этим камуфляжем щирого українця пролез в нардепы, сохранив, таким образом, теплое местечко у привычного Корыта.
Я, на всякий случай, заменил в его призвыщи (хвамилии) вторую букву на другую, потому как этот козел объявит себя тоже натурой тонкой, поэтичской и наговорит мне матюгов, а я этой бывшей партийной суке въехать в морду, как хотелось бы, не смогу, бо в него – парламентська недоторканiсть.
Морда же эта просто просит кирпича или хотя бы кулака. И вот с этой самой мордой он как-то выперся на трибуну, не ко сну помянутой, ВРУ. Да чтоб у народа не появилось и тени сомнения в беззаветной любви б/поэта до него, народа, Мувчан не упускал случая порадеть за народ по любому вопросу, и как-то даже выперся с пламенной речью, пересыпанной поэтическими метафорами, тропами и т. д. , и т. п. ... по сельскому хозяйству!
Воспламененный этой речухой, его оборвал прогрессивный социалист Марченко. Дескать, ты же -поэт, тебе бы о птичках, а ты об чем базаришь? Ты шо, козел недоенный, отличаешь трактор от вола?
На что поэт, ну, не инженер, но хотя бы техник человеческих душ, отбрил: зато я не путаю жену с товарищем по партии! Чем сорвал аплодисметы, ну, может и не всей ВРУ, но уж точно – социалистов с лидером Морозом (не путать с порядочным морозом из народной песни "Ой, мороз-мороз"). Вот от этого Мороза и пошли по миру "прогрессивные социалисты".
Дальше парламентская деятельность поэта Мувчана продолжилась в кАлуарах Рады, где Марченко подловил стихоплета и поступил с ним не поэтичским, а джентльменским макаром. Кароче, акцентированным правым джебом смачно хряснул свиную харю оскорбителя женской чести товарища по партии. С которым, как болтали злые языки, был связан только идейными узами. Как, к примеру, Владимир Ильич с Надеждой Константиновной, даже при том, что Крупская была официальной женой Ленина. Да потом и вдовой, хотя в один из моментов истории КПСС Сталин едва не назначил вдовой Ленина более профессиональную революционерку - Александру Коллонтай.
Впрочем, вернемся к джебу. Поскольку тезка Ленина, мститель Владимир был мужчиной здоровым, да к тому же бывшим боксером-тяжеловесом, сразу после удара нехилая туша нардепа-поэта (сократим - нардепоэта), не чинясь, подчинилась третьему закону сэра Исаака Ньютона, приобрела подобающее ускрение и с ним, уже согласно первому закону упомянутого сэра, пролетела значительное расстояние до стенки и шмякнулась на пол.
Произойди это на ринге, арбитр сразу бы дал отмашку, даже не приступая к счету: чистый нокаут, и по всем законам уже бокса тело потерпевшего сразу бы на носилки – и в госпиталь али в морг. Но законы – это в таких благородных эмпиреях, как классический бокс или столь же классическая механика. А во ВРУ - облом, какие могут быть законы в Раде, законоДАТЕЛЬНОМ органе, где эти самые законы готовят как полуфабрикаты исключительно на вынос, для наружного, а не внутреннего потребления!
В роли же классного арбитра экспромтом выступила сама Наталья Михайловна. Разве что отсчет повела не пальцами в воздухе, а ногами. Да об тушу поверженного поэта. И не стала считататься-мелочиться до каких-то там десяти, как положено в боксе, а, увлекшись, натура широкая, счет просто прекратила. Да и какие могут быть счеты между коллегами-депутатами, кроме банковских? При этом благородно не била лежачего, а просто пинала его тушу столько, что телеоператоры успели наладить аппаратуру, освещение.
Пару раз Наталья Михайловна ненадолго прерывалась – ну, там, передохнуть, поправить, грим, прическу, стрелку на чулочках. Ведь вся Украина должна увидать свою героиню во всей ее женской приглядности и нежности! И Украина таки увидела неоднократно. Президенту Кучме так понравилось зрелище, что он распорядился прогнать этот цирк скока там раз по всем телеканалам.
А вот у меня, натуры куда более поэтической, нежели виртуальный арестант Кучма или битый прохвост Мувчан, родилось это замечательное стихотворение. Сразу предупреждаю, в нем речь идет о ВРУ 13-го созыва, а не, упаси Бог, нынешнем блааародном собрании, где блистает уже газовая принцесса, волшебным образом спасшаяся от 168 лет отсидки. И употребленный ниже профессиональный термин "блять" тоже к ней никак не относится. И уж тем более к уважаемой мной Наталье Михайловне! А вот слово "бьют" на моей клаве не получается, что ни наберу – выходит БЮТ (блок Юлии Тимошенко, будь он неладен). Фрейд, сука, виноватый! Ладно, хватит прозы – теперь стихотворение. Будь жив упомянутый Иосиф Виссарионович Сталин, он, несомненно оценил бы его как "штуку посильнее Фауста".
НА ЧЕСТЬ ПОЭТА, ПОБИТОГО В ВЕРХОВНОЙ РАДЕ
"Ликуй, несчастная страна: Побили пана Мувчана". А. Кимры. "Наша Вера".
Побит поэт в Верховной Раде. Пал, получив под зад пинка. Ну, пустячок, а люди – рады. Хоть и не пляшут гопака. Его глумливцы хладнокровно, Ужравшись водки и вина Пришли походкою неровной И дали в бороду сполна. Но он не умер, он живучий, Пустил в штаны – и ничего, Ведь он же демократ ползучий, Как и хулители его. Его, однако ж, не убили. Так, попинали в хвост и гриву. А может, из любви побили, Когда настроились игриво. Ведь скукотишша – в микрохвоны Мычать, как люб родной народ. И БЮТ копытом сытым кони, Ну, будто дел непроворот. *** Вы, жадною толпою у Корыта Народа своего лихие палачи Все вами куплено, сокрыто И суд, и правда – все молчи! Что ж, веселитесь, он повержен, Как запорожец на Сечи. Бывает: власть не без издержек, Когда на ней сидят рвачи. Кумы. Подонки. Зазывалы. Мерзавцы. Рэкетня. Шпана. Социалисты. Либералы. И масса прочего лайна. И в обстановке полусонной Подонки. Суки.... Басмачи. Куют не нужные законы, А счастья своего ключи. Страна же все черней от крепа. Голодный мор и неуют. Резвятся жирные нардепы И дружка дружке морды БЮТ. Эх, Рада, Рада, тот – повеса. Та – политическая блять...
Эх, где бы напастись дантесов – Нардепоэтов пострелять?
... Возвращаясь же от возвышенного к прозе, агитирую голосовать за Витренко. Уже хотя бы ради того, чтобы, наконец, точно узнать: настоящая коса у пламенно-газовой революционерки Тимошенки? Или накладная? И распускает она ее, коленопреклоняясь Генпрокуратуре России? Или надевает вместе с гримом щирой украинки? Вот и узнаем, когда эти дамы вцепятся в волосы друг дружке. Да и Владимир Марченко, мой респект, еще кому даст в морду. Это занимательное зрелище похлеще профессионального ринга, где за мордобоем стоят большие деньги, а тут – искренне, от души. Да хоть небольшое моральное удовлетворение за нанесенный нам, "биомассе", урон от деятельности наших "слуг".
Историю эту мне папаня рассказал - синхронный переводчик. Ездили они в советское время активно на разные конференции "О МИРЕ-ВО-ВСЕМ-МИРЕ и активизации борьбы пролетариата за свои права и достижения в народном хозяйстве". На этих конференциях докладчики несут такую, м-м-м, скажем ахинею, что в принципе простой человек и не придумает. Однако надо сказать, что все синхронные переводчики без проблем все это переводили (поскольку уже наизусть знали весь набор возможных фраз) и с похмелья и вообще разбуженные сменщиком посередине доклада (они на пару работают по 30 минут). Так вот попали они как-то на подобную Международную конференцию, проводившуюся летом где-то в районе не то Душанбе, не то Ташкента - это в принципе не важно, просто очень жарко было. Ну а поскольку все время беспрерывными докладами занять было нельзя, то организаторы (ЦК, комсомол и пр.) пытались сформировать некую культурную программу для дорогих гостей, как-то: вывоз в какой-нибудь Самарканд или место захоронения местного революционного героя, погибшего смертью храбрых в борьбе с Баями, Кулаками и другими реакционерами в 19__ году или смотреть на другую местную достопримечательность при температуре 45С в тени, а при этом надо же организовать перевод экскурсии для иносранцев. Надо отметить, что организация подобных мероприятий была из рук вон плохая, то есть подождать экскурсионного автобуса под солнцем в пустыне 45 минут было делом хорошего тона. А поскольку переводчики приглашались не за постоянную зарплату (которую они получали во всяких издательствах и редакциях), а за отдельные бабоны (Халтура еще та, до 25р в день), то они всячески пытались косить от вышеописанной самодеятельности, так как в их прямые обязанности это не входило, но если за ж%пу схватят, то уже не откосишь.
А был у них в команде такой “пайщик”, назовем его Миша, который был классным французским переводчиком, но, как многие из этой братии, очень любил выпить. Так вот в одно прекрасное утро среди переводчиков прошел слух, что один их САМИХ идет по гостинице искать ДОБРОВОЛЬЦА на некое культурное мероприятие. Ну, все не дураки - кто в шкафу спрятался, у кого вдруг понос обнаружился, а кто просто молится Древним Богам. Ну вот идет этот самый САМ (причем надо сказать, что из местных, т.е. нерусских), а навстречу ему идет Миша уже несколько тепленький. САМ его хватает за рукав и говорит примерно следующее:
- Так, ты, вот именно ты, ты вот собственно нам и нужен, ты ведь это, как там, переводчик - ну вот и отлично, будешь переводить мероприятие, приходи ко мне через 15 минут за инструкцией.
Ну, Мише деваться некуда, он поматерился про себя, но делать нечего - пошел. Приходит он к САМИМ в кабинет, а там ему и говорят:
- Миша, мля, тебе ответственное партийное задание, будешь фильм переводить.
А это в принципе для профессионала просто и этот вид мероприятий считается пристойным. Миша было радостно вздохнул, но тут ему и сообщают:
- Тут к нам пришла монгольская делегация, говорят, что они привезли последний монгольский фильм о борьбе простого монгольского народа с монгольской контрреволюцией в монгольских степях.
- Дык это, мля, - говорит Миша, - я же по-монгольски - того, то есть не этого, не особо.
- Так это - никого не еб%т, -отвечают ему, - ты переводчик или где? Вот и будешь переводить.
Ну через полчасика переговоров Мише удалось уговорить САМИХ, что они организуют так называемые “монтажные листы” - это текст фильма на бумаге с репликами и краткими описаниями текущих событий. А поскольку как уже ясно монгольских переводчиков на симпозиуме не было (все монголы по-русски говорят отлично), то им и поручили перевести эти монтажные листы на русский. Они уже и не рады, что предложили, но делать нечего, взяли и за ночь - 40 страниц рукописного текста (5 или 6 разных почерков монгольской руки, привыкшей скорее к кнуту) готово. Фильм должен быть показан вечером и Мише текст вручили примерно за 30 минут до начала. Миша был к этому времени в состоянии апосля 300гр. портянского и 100 водочки. Подумал он и решил - типа ну нафиг читать это, в кабине и ознакомлюсь. Принял он для храбрости еще грамм так нцать и пошел. Однако пока принимал время шло быстро и когда он вошел в зал (практически набитый, всех наших сгоняли силком), то уже вступительные титры заканчивались. К нему подошел один из САМИХ и сказал: - Ты где, сволочь, шляешься?!!! Вон наверху твое место.
Миша быстро пошел “наверх” и взгрустнул. Место представляло собой маленькую табуретку, столик с лампочкой ватт так в 5 или может 10. Микрофона - не видно. Миша положил листы на столик и стал во все стороны махать руками в поисках микрофона. Его нет.
- Еб твою мать, - пробормотал Миша, однако весь зал услышал его очень хорошо. Микрофон свисал сверху на проводе. Атмосфера в зале улучшилась, многие временно проснулись. Миша начал тянуть микрофон вниз, но тот был намертво прикреплен к чему-то там и не поддавался. А на сцене в это время во всю идет некое действо. В процессе борьбы с микрофоном Миша задевает листы с переводом и они падают вниз, причем полностью перемешиваются, нумерации никакой ессно нет. Миша понимает, что наступил полный 3.14здец и надо как-то выкручиваться. Он спокойно садится на табурет и начинает “переводить” фильм. Перевод происходит следующим образом: Миша подробно описывает местность, мелькающую на экране, и пытается дать имена героям, наиболее часто появляющимся в кадре. Ну и воспроизводит диалоги по мере возможности.
В общем, кульминационным моментом фильма было то, что Миша “переводил” сцену, как двое монгольских героев (например - Маньбадар (одет получше) и Сайнбояр (простой монгольский труженик)) едут в грузовике и очень эмоционально разговаривают. Миша переводит это примерно так:
Маньбадар: - Ты почему, Сайнбояр, не выполнил план по посадке монгольского картофеля и улучшению трудовых показателей???? Сайнбояр: - А ты, бригадир, почему не прислал мне солярки для выполнения поручения нашей дорогой монгольской партии??? Маньбадар: - Ты не пытайся оправдываться, поручение партии о выполнении плана по посадке картофеля на бескрайних степях нашей родины - превыше любых обстоятельств!!!! Сайнбояр: - А пахать я по-твоему на чем буду?? Как проклятые капиталисты, эксплуатируя простой трудовой народ???
Ну и в том же духе далее по сюжету. Однако в какой-то момент грузовик резко тормозит, эти двое выходят на улицу и Сайнбояр (простой монгольский труженик) смачно бьет по роже Маньбадара (одет получше) и что-то ему говорит. Миша, не ожидавший такого развития событий выдает за него реплику: “План планом, а мою мать и родину - не замай”.
Народ в зале - веселился от души.
А монголы, которые тоже сидели в зале и слушали перевод, потом скандал устроили, поскольку фильм вообще не про то был, а про борьбу простых монгольских революционеров и любовь к селянкам. А те двое вообще из-за бабы подрались. Но все обошлось и скандал замяли.
З.Ы. А про переводчиков еще много историй есть. Посмотрю на рейтинг этой и может еще чего расскажу.
Поехал я в круиз на Аляску. Здорово, конечно, хотя и немного странно. Август, а холодно. В свинцового цвета океане плавают льдины, киты и тюлени. Последний день выдался таким холодным и дождливым что после ланча даже не хотелось выходить наружу. Посему устроился я в удобнейшем кресле на обзорной палубе.. Тепло, сухо, одним словом, благодать... Рядом со мной расположился мистер с книгой. Но не читает, а смотрит в окно на однообразные северные пейзажи вроде тех что на http://world.lib.ru/b/b_a/pictureweekly.shtml и думает о чем-то своем. Подошел стюард, ненавязчиво поинтересовался не желают ли сэры чего-нибудь из бара. Мы оба словно сговорившись заказали «водка мартини», оба услышали знакомый неистребимый акцент и заговорили по-русски.
Эмигрантский разговор всегда рано или поздно выходит на “откуда и когда”. Мой новый знакомый, Борис, покинул Москву лет на десять раньше меня, и еще восемь до этого успел побыть в отказе, в смысле что ему не разрешали уехать. - Не слабо, - говорю, - восемь лет в отказе. Как это Вас угораздило? Борис задумался и вдруг предложил: - Могу и рассказать, если хотите. До ужина далеко, на палубе сыро и холодно, жена на занятиях по йоге. Только давайте сразу закажем еще по мартини. Я плачу.
В детстве, - начал Борис, - я был можно сказать вундеркиндом. С первого и по последний класс учеба не стоила мне ни малейших усилий. Ходить на уроки было, конечно, скучно, но я ходил. Как говорили родители, это была моя работа. А вообще запоем читал, особенно о путешествиях. В младших классах увлекался шахматами, в старших – картами. Закончил школу с серебряной медалью. Приехал в Москву из провинции и без репетиторов и блата поступил в лучший в стране институт. Зачем? До сих пор не очень понимаю. Скорее всего из юношеского тщеславия.
Здесь впервые в жизни мне пришлось поупираться. Физика и математика, конечно, без проблем, а вот английский... Два года зубарил днями и ночами. Но ничего, впоследствии очень пригодилось. Третий курс ушел на КВН. Почти весь четвертый провел на переднем крае науки у опального Воронеля в Б-гом забытой Менделеевке и окончательно понял что физика это не мое. В итоге специализировался в теории управления на первой в СССР кафедре по этому профилю.
В тот год весь выпуск нашей кафедры распределили ни много ни мало в ЦК КПСС. Веяние тогда было такое – внедрение современных методов управления. Мне досталась должность инструктора в отделе, который курировал какой-то из оборонных секторов. Начальник отдела сказал что нужно получить первую форму допуска и вступить в партию. Пообещал ускорить процесс. Через две недели на общем собрании меня утвердили кандидатом в КПСС. Тем временем пришел допуск и я расписался что буду свято хранить государственную тайну. Следующим этапом был совет ветеранов в райкоме. - Соглашайся со всем что они будут говорить, старайся не выглядеть умным, ни в коем случае не шути, - напутствовал меня начальник отдела.
Ветеранов можно было принять за постаревшую тройку НКВД, если бы их не было четверо. Дальше пошел странный КВН, где вопросы задавала только одна команда. Сначала - приветствие по анкете. На разминке у меня спросили столицу республики Конго, членов группы “Освобождение труда” и генерального секретаря компартии Франции. Затем перешли к домашнему заданию. Слово взял самый мордастый ветеран: - Я тут запросил бывших коллег. На семинаре по философии вы, молодой человек, позволили себе заявить что выдающийся ученый, - он заглянул в бумажку, - Альберт Эйнштейн – еврей. Вы понимаете что это льет воду на сионистскую мельницу? - Напутствие вылетело у меня из головы. Да, говорю, Эйнштейн – еврей. Это медицинский факт. Сионист - это еврей который хочет жить в Израиле. Это определение. Никакой логической связи между этими двумя высказываниями нет. Ветеран побагровел и тяжело дыша выдал правильный ответ: - Если связи нет, не созрел ты, молокосос, для Партии. Одним словом, до конкурса капитанов дело не дошло, меня завернули. Начальник отдела попытался вмешаться, но пускать в ход тяжелую артиллерию ради меня ему видимо не хотелось. Пришлось уволиться по собственному желанию и начать искать другую работу.
Работы в общем были, однако пришлось вспомнить что еврей не только Эйнштейн, но и я сам. Ну, не то чтобы я об этом забыл, просто в Физтехе перестал об этом думать. А тут никуда не берут. Фамилия у меня обрусевшая, имя отчество нехарактерные. Прихожу в отдел кадров, все вроде хорошо. Потом кадры смотрят в паспорт, потом просят принести отдельную справку о московской прописке. Когда приношу, говорят что ставку забрали. Я уже был женат. Жена на сносях, живем у тещи с тестем, а домой не приношу ни копейки. Тесть у меня работал тогда таксистом. Был он человеком простым, но толковым и практичным. Однажды вечером посадил меня за стол, открыл бутылку водки и сказал: - А уезжайте вы с Галкой в твой Израиль. Ничего у тебя здесь не получится. Ты в этой жизни не сечешь. А там все наверное вроде тебя, не пропадешь. - А за себя не боитесь, Яков Андреевич? - А чего мне бояться? Я баранку кручу.
На том мы и порешили. Поехал я в Черновцы к двоюродному дядьке, сын которого несколько лет назад уехал в Израиль. Заказал вызов, получил вызов, собрал документы и пошел в ОВИР. И здесь всплыла моя первая форма допуска. Это неважно что я ею ни разу не воспользовался. Главное что она была и истекала через десять лет после подачи документов. Ловушка захлопнулась...
Не помню уже кто, но вечное ему спасибо, посоветовал заняться контрольными для заочников. Хотя первое время пришлось здорово побегать. Но я был молодой, институтов в Москве много, скорость у меня была фантастической и цена разумной. Начал с контрольных по физике и математике, а вскоре уже брал курсовые и дипломы по любой науке. Горное дело, география, теплотехника – только плати. Через два года написал первую диссертацию, кандидатскую, для директора металлургического завода. Еще через год - первую докторскую для начальника главка министерства угольной промышленности. Деньги полились рекой. Тесть разменял свою двухкомнатную на двухкомнатную для себя и трехкомнатную для нас в тихом центре. Поужинать в дорогом ресторане, слетать на пару дней в Крым – запросто. Купил на тестя машину. С дачей заводиться смысла не имело. А что еще? Те приятели, которые умудрились уехать, шастали по всему миру, ходили на бродвейские мьюзиклы и в итальянские музеи, меняли работы, а я клепал рубли, которые не знал куда девать.
Примерно на шестой год моего отказа, когда я вечером выходил из шахматного клуба, ко мне подошел солидный дядька, представился Виталием Сергеевичем, завел разговор и вроде невзначай поинтересовлся: - Мне рассказывали что Вы можете написать докторскую по любой науке. Это правда? - Ну, не написать, конечно. Могу помочь оформить. - Оформить так оформить, - согласился мой новый знакомый, - А с военными науками справитесь? Ну, думаю, какие-нибудь ракеты, траектории. - Наверное справлюсь, - говорю, а какая собственно специальность? - Государственная безопасность. Тема – на Ваше усмотрение. Вы специализировались в управлении и информационных технологиях, вот и предложите что-нибудь по этому профилю. Через неделю встретимся здесь же. А к этому времени Вы подготовите название темы пообщее, резюме поконкретнее и коротенький план. Все желательно не более чем на двух страницах. О внедрении не думайте, главное чтобы выглядело диссертабельно. Постарайтесь чтобы заказчику понравилось, если в Израиль ехать не передумали. Другой такой возможности у Вас не будет.
Легче всего сформулировать задачу в двух случаях: если знаешь о вопросе все или если не знаешь ничего. Но во втором случае запросто можно изобрести велосипед. О госбезопасности я не знал и не мог знать ничего, так что оставалось надеяться на везение. Задачу я придумал в тот же вечер быстро и легко (верный признак удачи), когда ехал домой по ночной слегка запорошенной снегом Москве. Наверное Вы знаете как передается информация по интернету. Файл разбивается на так называемые пакеты, каждый из которых содержит по маленькому кусочку информации и сам по себе особого смысла не имеет. Затем каждый пакет идет по сети к адресу независимым от остальных пакетов оптимальным путем. В месте назначения они вновь собираются в файл. Представьте себе, что вы хотите письменно объсниться девушке в любви. Следуя изложенной выше технологии, вы берете 3 листа бумаги, на одном пишете “Я”, на другом – “тебя”, на третьем – “люблю”. Вкладываете каждый лист в отдельный конверт, на каждом конверте ставите номер и отсылаете их по почте. Девушка получает три письма (может даже быть первым третье, а последним первое), раскладывает их согласно номерам, открывает, читает. Информация адресатом получена. Можно на всякий случай сходить в аптеку за кондомами...
Стойте, о чем мы говорили? Да, о диссертации. Тогда у меня в голове гвоздем торчала эмиграция. На нее проецировалась любая новая тема. Госбезопасность не стала исключением. Друзья мне писали что почти ко всем новым эмигрантам из СССР приходят люди из разведки или из чего там еще и задают самые разные вопросы. Наверное, решил я, ответы вводятся в компьютер, анализируются, сличаются соответствующей программой и в конце-концов создается более или менее правдоподобная картина сразу по многим интересующим вопросам. И я подумал что точно таким образом можно доставлять и дезинформацию. Делить ее на пакеты и отправлять эти пакеты с эмигрантами. Для полного правдоподобия носители ни в коем случае не должны осознавать важность своего кусочка. Тогда дезинформация, собранная в единое целое из ничего не значащих отрывков, которые еще и пришли каждый своим путем, будет восприниматься противником с высокой степенью доверия. И чем больше людей будет эмигрировать тем шире и надежнее эта система будет работать. Так сформулировалась искомая тема: “Управление глобальными информационными потоками”.
Через неделю я отдал две отпечатанные страницы Виталию Сергеевичу, а еще через неделю он поздним вечером позвонил мне домой: - Поздравляю, тема одобрена. Завтра утром Вы приступаете к работе. Приезжайте к 10 утра на Лубянку, идите прямо к главному входу. Вас там встретят. На следующий день вскоре после десяти я уже сидел за столом напротив Виталия Сергеевича и рассматривал свои новые документы, которые только что вручил мне хозяин кабинета: паспорт с моими именем-отчеством и похожей фамилией, удостоверение капитана КГБ, пропуск с множеством закорючек, партийный билет. Комплект дополнял ключ от двухкомнатной квартиры на Юго-Западе. - Я советую Вам большую часть свободного времени проводить именно в этой квартире, - напутствовал меня мой новый начальник, - Скажете жене что пишете диссертацию для директора Тульского оружейного завода, будете там жить и по мере возможности приезжать на выходные. А сейчас я покажу Ваш кабинет. В коридоре не крутитесь. Все бумаги храните в сейфе, ничего не вносите и ничего не выносите. Расписание у Вас свободное. Для сотрудников Вы нелегал между заданиями. Никто ни о чем Вас не будет спрашивать. Отчет о проделанной работе будете представлять раз в месяц. И последнее, в нашей организации проекты принято называть операциями. Вашей операции присвоено имя “Русский поток”, а Вы утверждены ее координатором. В кабинете кроме письменного стола, телефона и сейфа меня ожидал наверное первый в СССР Commodore PET с принтером – лучшая игрушка, которую я когда-либо получал до тех пор.
Я знаю о чем Вы сейчас думаете, - Борис приложился к своему бокалу, - Думаете что я согласился работать на ГБ и тем самым продал душу дьяволу. Поверьте, я долго терзался этим вопросом. Во-первых, я твердо верил что эти ребята никогда не доведут до ума ничего из придуманного мной. У них мозги другие. Насчет ломать им равных нет, а строить почему-то не получается. Во-вторых, Вы не знаете что значит сидеть в отказе, когда у вас растут двое детей. И наконец, мне было уже за тридцать, а я еще не встретил задачу, которую мне было бы интересно решать. Это была первая, - Борис снова приложился к бокалу, - И наверное последняя.
Начались трудовые будни. Мне пришлось работать сразу над множеством параллельных задач самого разного плана. Не стану утомлять Вас сложными и расскажу какую-нибудь простенькую. Как, скажем, заставить эмигранта запомнить на первый взгляд случайную и несущественную информацию, в нашей терминологии - привязать пакет к носителю? Среди прочих я предложил метод эмоционального стресса. Параллельные исследования на нескольких кафедрах психологии установили что этот - самый эффективный. Вызывает, например, начальник шахтостроительного управления одного из своих инженеров, потенциального эмигранта, и сообщает ему, что в Казахстане, недалеко от Арыкбалыка обнаружили молибден. Собираются строить рудник. Громадная зарплата, подъемные. Не хочет ли он поехать? Человек, конечно, переживает, со всеми советуется. Потом ничего не случается, но спроси его об Арыкбалыке, он сразу скажет что там собираются строить шахту. А другой потенциальный эмигрант, симпатичная бухгалтер бальзаковского возраста, едет из командировки и оказывается в одном купе с обаятельным офицером дорожно-строительного батальона. Тот жалуется что их переводят из Рязани в какой-то богом забытый Арыкбалык в Казахстане. Достает бутылку шампанского за которой следует незабываемая ночь. Эксперимент показал что с вероятностью 86 процентов дама запоминает Арыкбалык на 3 года. Теперь дайте потенциальным эмигрантам уехать и отправьте в Арыкбалык пару бульдозеров, которые заметят со спутника. Противник не будет иметь ни малейшего сомнения что там строят или будут строить пусковые шахты.
С использованием компьютерных технологий обходится эта дезинформация совсем недорого, но противника, если тот заглатывает наживку, провоцирует на колоссальных затраты. Да и без расчетов понятно что выпускать евреев дешевле чем строить ракеты, шахты и атомные подводные лодки. Вы спрашиваете как определить потенциального эмигранта? По паспорту и прописке. Я в свои расчеты закладывал что в ближайшие десять лет из СССР уедут 80 процентов евреев, половинок, четвертушек и их мужья и жены.
Что там говорить, интересных проблем была пропасть: минимальный размер пакета, хранение и запросы в базах данных, дублирование, избыточность итп итд. И не забывайте какой это был год и какие были компьютеры. Ну, еще заставить работать ленивый техперсонал ВЦ. Вкалывал я по 14-15 часов в сутки, а потом добирался к себе на Юго-Запад, засыпал и продолжал работать во сне. Иногда на выходные приезжал домой поиграть с дочками. На Лубянке, когда поступало указание, ходил на торжественные и партийные собрания. Два раза в месяц получал приличную зарплату и чеки Внешпосылторга, которые немного скрашивали недовольство жены. Так продолжалось больше года. А потом все куски соединились в единую конструкцию, которую спокойно можно было пускать в дело и уж точно выставлять на защиту. Я написал статьи, которые относились к отдельным интересным аспектам общей задачи, честно вставил туда всех кого привлекал к сотрудничеству: психологов, математиков, статистиков, медиков, кроме разумеется самого себя. Передал их Виталию Сергеевичу. Дальнейшая судьба этих статей мне неизвестна. Скорее всего они были опубликованы в каком-нибудь сверхсекретном ведомственном сборнике и канули в вечность.
Диссертацию и автореферат я написал играючи. Потом подготовил выступление на предзащите, которая как мне было сказано прошла успешно. Делать мне стало нечего и появилось время поразмышлять над своей судьбой. От безделья началась бессонница. В одну из бессонных ночей я осознал что очень скоро меня должны убрать. Не отпускать же меня в самом деле на запад. Я видел слишком много лиц и слышал слишком много фамилий. Пасти меня здесь до скончания века бессмысленно, накладно и вообще кто я такой чтобы меня пасти. Пределом своей жизни я положил день когда поступят отзывы от оппонентов и я понадоблюсь для ответов на вопросы. Решил поэкспериментировть и неделю вообще не появлялся на работе. Реакции не последовало, и я понял что не ошибаюсь. Бежать было некуда и бессмысленно – в заложниках оставались дети.
А тем временем приблизилась Олимпиада. Политбюро похоже решило избавиться от неудобных евреев. Старые отказники начали потихоньку уезжать. Но “секретных” все равно не отпускали. Что уже говорить обо мне?! От нечего делать решил вспомнить добрые старые времена и на праздник Симхат-Тора к вечеру поехал к синагоге на Архипова. Народу была тьма. Молодежь плясала буквально под колесами автомобилей. Милиция ходила с матюгальниками и призывала всех расходиться, но никто на эти призывы не реагировал. В танцах я не силен. Поэтому пристроился повыше на склоне и начал осматриваться вокруг. Неподалеку от меня не таясь стоял человек с чем-то вроде здоровенной телефонной трубки и непрерывно в нее бубнил. По его команде двое в штатском выхватывали из пляшущей толпы то одного то другого и вели в большой автобус с табличкой “Интурист”. Особенно здорово плясала тоненькая девушка с копной черных волос. Помните “Портрет Иды Рубинштейн” Серова? Очень похожа. Когда повели и ее, я подошел к человеку, показал корочки и сказал: - Девочка нужна мне. Тот посветил фонариком, сличил фотографию. - Сейчас сделаем, капитан. Отойди в сторону и обожди, видишь сколько работы. – и он снова забубнил в трубку. Вскоре двое в штатском подошли ко мне и повели в автобус. В автобусе было почти темно, люди, которые только что весело танцевали, выглядели испуганными и растерянными. Меня усадили в хвост вместе с девушкой. Посмотрели друг на друга. Молчим. Вдруг рядом со мной открывается задняя дверь, я выскальзываю в нее и вытаскиваю за собой девушку. Не оглядываясь и прижавшись друг к другу, уходим, Появляется свободное такси. Машем руками. Такси останавливается. Поехали! Через пятнадцать минут мы сидели в холодной стекляшке, я уговаривал ее выпить вина чтобы согреться, а она все спрашивала меня почему открылась дверь. И не перестала спрашивать об этом до самого утра.
Через два самых счастливых месяца в моей жизни я стоял в Шереметьево и смотрел как моя любовь скрывается в в черной дыре таможни откуда никто и никогда не возвращался. Что говорить, вы и сами наверное знаете как это бывало. Недавно нашел ее на “Одноклассниках”. Живет в Хьюстоне, узнаваема, выглядит благополучно, но похоже больше не пляшет. Думал: написать не написать? Так и не написал. А тогда я прямо в аэропорту безобразно напился, с кем-то поскандалил, попал в милицию. Спасло всемогущее удостоверение. Вместо вытрезвителя меня отправили домой, на Юго-Запад разумеется. Проснулся я с тяжелым похмельем и вдруг вспомнил что добрых два года не видел мать и отца. Рванул во Внуково и через три часа входил в родительскую квартиру. - Боря, - сказала мама, Галя уже четвертый день не может тебя найти. Завтра ты должен быть в ОВИРе.
На следующее утро я сидел в кабинете зам. начальника ОВИРа, которым оказался Петр Николаевич, улыбчивый украинец средних лет. - На машине? – написал он на бумажке. Я кивнул головой. - Угол справа от входа и ждите, - снова написал он, а вслух сказал, - К сожалению, ничем порадовать Вас не могу, - и открыл дверь. Через пять минут он плюхнулся на переднее сидение рядом со мной: - Поехали в шашлычную на Тульской, разговор есть.
Приехали. Я заказал водку, шашлыки и все остальное. Выпили, закусили, обсудили шансы киевского Динамо в чемпионате страны. Понимал он в этом деле здорово, но и я понимал неплохо. Перешли на ты. - Слушай, Боря, - сказал зам. начальника ОВИРа, - такое дело. Ты занимаешь большую трехкомнатную квартиру в центре, а мои тесть с тещей живут в однушке в Чертаново. Ты собираешься уезжать, а они собираются оставаться. Меняйся с ними квартирами, и я обещаю что через месяц ты будешь в своем Израиле. Мне рисковать было нечем. - Договорились, - говорю, - только не месяц, а две недели и ты, Петя, поможешь с билетами. - Нет проблем, я хотел дать тебе время собраться.
Когда через две недели мы миновали шереметьевский КПП и оторвались от земли, мне впервые пришло в голову что Б-г есть и только он мог посадить нас в этот самолет. Поблагодарил как умел. Прилетели в Вену. Там сразу отделили тех кто в Израиль. Но мне Израиль не годился – слишком много наших. Из ХИАСовского меню выбрал Южную Африку – далеко и нет дипломатических отношений с СССР. Там мы и прожили первые пять лет. Я сразу стал программировать все за что платили деньги. Вскоре облюбовал себе SAP. Вы наверное знаете этот корпоративный софт на все случаи жизни. Открыл собственную компанию, я – президент, жена – бухгалтер. Беру только интересные для себя проекты в разных странах мира. Совмещаю, так сказать, приятное с полезным, и на меня еще стоит очередь. Девочки выросли, живут в Нью-Йорке, а мы вот бродяжничаем. Мог бы уже и не работать, но никак не решим где осесть. Что говорить, life is good.
Защитился ли мой заказчик? Хороший вопрос. Точного ответа не знаю, но информация к размышлению есть. Ехал я однажды из Киото в Токио. Смотрю на киотском вокзале стоит наш человек, держит над собой двумя руками лист бумаги, а на нем написано “Помогите”. Дело было уже после развала Союза, я подошел. Лев Осипович оказался известным московским химиком из того еще поколения, которое говорило только на русском. Приехал на конференцию в Токио, решил посмотреть на Киото, потерял своего провожатого, сначала растерялся, но как видите, нашел выход.
Сели в поезд и проговорили все четыре часа. Оказался он большим знатоком московского академического мира. Я не удержался и спросил слышал ли он о защитах по специальности “госбезопасность”. Мой новый знакомый немного задумался, а потом вспомнил как в Доме ученых ему рассказывали о неком гэбэшном генерале, который представил блестящую докторскую, что-то об информационных потоках. - На него наверное целый институт работал. Перед самой защитой соискатель неизвестно отчего занервничал и повысил секретность работы до такой степени, что большинство членов совета не смогли присутствовать на заседании. Трест, как говорится, лопнул изнутри, защита не состоялась... - Лев Осипович довольно захихикал.
Мне же этот сценарий показался излишне анекдотичным. Мог, конечно, мой клиент занервничать, когда я исчез, но не настолько. Скорее всего кто-то еще повыше решил что под мою идею можно получить финансирование и протолкнул ее на самый верх. Там в то время давали деньги даже на поворот сибирских рек. Вполне могли дать и на это. Тогда секретность автоматически повысилась до упора, а генерала само-собой тоже не обидели. Могли, скажем, присудить степень без защиты, по совокупности, и включить в руководство проектом.
Давайте думать дальше. В 1983 американцы вбросили свою дезинформацию - программу “Звездных войн”. Советский Союз поверил, дрогнул и стал искать симметричный ответ при катастрофическом отсутствии ресурсов. В данной ситуации мой “Русский поток” было совершенно логичным выбором. Пара лет, я думаю, ушла на привязывание пакетов. На завершающем этапе, как и планировалось, началась массовая еврейская эмиграция. Мне иногда кажется что они заставили уехать даже тех кто не собирался или не хотел. Что из этого получилось мы, конечно, не узнаем никогда, но похоже наши чекисты в очередной раз продемонстрировали что горячее сердце и не очень чистые руки не могут заменить голову на плечах. В сухом остатке выиграли советские евреи, которые, говоря высоким стилем, вышли из рабства и обрели свободу... А свобода это такая замечательная штука, что за нее просто необходимо выпить. Лехаим!
Борис допил свой мартини, поднялся, предлжил встретиться за ужином, но больше так и не появился. А на следующее утро мы уже улетали домой.
МОЙ ВКЛАД В ДЕЛО РАЗВИТИЯ И РАЗВАЛА КПСС. Как я был коммунистом. Молодым и сталинистам не читать!
Несмотря на обоих репрессированных и реабилитированных дедов (один так и сгинул на Соловках) родители мудро не мешали стране воспитывать меня правильно, по тем понятиям. Я был не особо прилежным октябрёнком, активным пионером, шебутным комсомольцем, спортсменом, не красавцем, имел всего один привод в милицию, мои «шалости» с законом, даже если б меня и поймали на месте, не тянули на полноценную статью, выигрывал все школьные олимпиады по математике и физике, и писал искренние сочинения «почему я хочу стать коммунистом».
«Бойтесь своих мыслей - они материальны»...
После школы пошёл работать слесарем-ремонтником на завод, когда исполнилось 18 лет и я вышел из «малолеток», перевёлся в горячий цех с круглосуточным режимом работы и литром бесплатного молока за смену. Через несколько месяцев мастер зовёт меня «на разговор» и, пробурчав что-то типа - вот ведь, блять, единственный из всей бригады трезвый по праздничным сменам, предлагает вступить в ряды КПСС. Я легко соглашаюсь, мастер даёт мне рекомендацию в партию - обязательное условие - и через неделю утверждаюсь на заводском комитете ВЛКСМ и топаю в заводской партком. Там тоже заседание парткома, задают вопросы на знание Устава и текущей ситуации. Не помню что я там не смог ответить, но сопели они долго и, под вздохи «в партии нужны рабочие», стал я кандидатом в члены КПСС. Кандидатский стаж - обязательная процедура, длится год, после которого тебя принимают или не принимают в партию, в зависимости от твоего поведения. Неприём - почти как исключение из партии - хана карьере, без вариантов. Наступило лето, я поступил в мединститут, съездил на картошку, а тут и год кандидатского стажа прошёл. Иду в факультетское партбюро, там меня легко утверждают, затем - институтский партком, тоже все ровно, далее надо идти в райком партии. Проходит два дня - нет вызова, пять - нет вызова, неделя-другая... Вызывает меня секретарь факультетского бюро и, не скрывая раздражения, говорит, что я не имел права идти на факультетское бюро, так как «год кандидатского стажа надо проходить в одной организации, а у тебя девять месяцев на заводе, и три - в институте. Поэтому, надеюсь, у тебя хватит ума не возражать и жаловаться, мы твой вопрос рассмотрим через год, который ты будешь состоять кандидатом в нашей организации». Ну, так - так так. Прошёл год. Я - комсорг курса, успел создать первую в институте дискотеку, которая скоро стала считаться одной из лучших в городе (на ней мы и познакомились с Юрой Шевчуком, писал как-то здесь об этом), повышенная стипендия, участник институтского СТЭМа (так стали называть КВНы после запрета), короче - парень хоть куда). Иду на факультетское партбюро - дают рекомендацию на приём в партию. Институтский партком - единогласно принимают. Осталось подтвердить приём в райкоме партии. За пару дней до последней инстанции - парткомиссии райкома партии - у меня из комнаты в общежитии крадут портфель со всеми документами, в том числе кандидатской карточкой, аналогом партбилета. Я в милицию, заявление приняли, выехали, разобрались, сказали, что доказать невозможно, но украл мой сосед по комнате Ильдар, чему я не верил лет пять, так как за полгода до этого я ему в ножевой драке то-ли жизнь спас, то-ли от инвалидности уберёг, у меня самого до сих пор нос оттуда кривой. Но, говорят в милиции, ты не ссы, справку про кражу мы в институт перешлем, тебе новую кандидатскую карточку выдадут. Иду в институт...оба-на...уже не факультетский секретарь, а сам парторг института заводит меня в кабинет и, шипя мне в ухо, говорит, чтобы я забыл, что меня «здесь уже приняли в партию». За это «через год снова вступишь, я тебе обещаю, что мы тебя примем без проблем, я тебе сам рекомендацию снова дам». И ко мне с претензией: из-за тебя меня чуть из парторгов не уволили. Я упёрся: бюро - было, партком - был; или принимайте в партию, или исключайте из института. Снова факультетское партбюро - за утрату доверия, выразившееся в утрате партийного документа, признать кандидатский стаж непройденным. А как же ваше же решение факультетского партбюро две недели назад?? - а не было никакого решения, чем докажешь? И вообще, молодой человек, нас здесь несколько уважаемых завкафедрой сидят. Вам, между прочим, ещё у нас экзамены сдавать, причём совсем скоро (а уже январь, зимняя сессия началась). Через пару дней институтский партком - единогласно поддержал решение бюро считать кандидатский стаж непройденным. В райком-горком-обком партии я не пошёл, советоваться не с кем было, один в миллионном городе, ни родственников, ни взрослых знакомых, в общаге живу, да и не запашок, а прямо запах национализма витает над всей историей, хоть и Советская власть ещё была, но республика национальная, и к «этим русским выскочкам» отношение было соответствующее)). Вот так, чередуя экзамены и исключения из партии, я закончил эту сессию с единственной тройкой за всю учебу, по гистологии, но зато с пятеркой по анатомии (кто учился - поймёт)).
Через года полтора (общественник, комсомолец, стройотрядовец, награды ЦК ВЛКСМ, отличник учебы; наш СТЭМ получает звание «Народного коллектива», выигрывает, обойдя Москву, Ленинград, Киев, Минск и тд, Первый Всесоюзный фестиваль СТЭМов в Новосибирске, - это как сейчас у Маслякова в финале КВНа победить)) иду я в факультетскую парторганизацию... «Аааа, чё, не ждали??», - эти лица надо было видеть!) Но, отдаю должное, без проволочек приняли у меня заявление на вступление в партию и НОВЫЙ ( третий)) кандидатский стаж, и личные рекомендации дали без проблем. Партком института тоже прошел ровно, даже не помню об этом ничего.
Спустя год мне факультетское бюро единогласно одобряет прохождение кандидатского стажа, институтский партком вновь единогласно принимает меня в партию и я жду вызова в райком. Дождался...бюро райкома...парткомиссия - это такой междусобойчик «старых большевиков»-пенсионеров был - сидели и решали по ихуёвым партийным понятиям... Отрахали меня безжалостно, чего только про себя не наслушался - обманом втерся в доверие, неоднократно пытался, регулярно вводил в заблуждение...etc...бля, как ещё не расстреляли... Возвращаюсь в институт - секретарша парторга меня у порога встречает и шепчет, что меня приказано близко к кабинетам парторга и ректора не подпускать. Да и хрен с вами, у меня дела поинтереснее есть.
Женился, закончил учебу, переехал в другой, тоже миллионник, город. Пашу как папа Карло - два участка вызовов, неотложка, дежурства в стационаре, что-то там с другими молодыми интернами-комсомольцами делаем. Годовое комсомольское отчетно-выборное собрание. Я на него впервые забежал, случайно - между вызовами и дежурством. Сидел, как положено, на последнем ряду, сначала даже руку поднимал при голосовании, потом уснул. Сосед в бок толкает, я встрепенулся и руку поднял - кругом хохот...голосовали за избрание меня секретарем объединённой комсомольской организации лечебно-профилактических учреждений района...пипец...приплыли тапочки к обрыву...
Ещё через год, наверное, приглашает меня к себе главврач, парторг больницы, хороший мужик был. «Тут такое дело, посмотрели мы на тебя, работаешь хорошо, хоть и собачишься все время с завполиклиникой, но с участка постоянные благодарности от родителей идут, посоветовались в райкоме партии и решили предложить тебе вступить в партию».
...бляяяя...дежа вююююууу... «попытка номер хрензнаетсколько»...
Смотрю я на него прищуренным взглядом матёрого сутяги и невинно спрашиваю: «Виктор Васильевич, насколько я помню, при вступлении в партию надо получить чью-то личную рекомендацию. Кто ж мне ее даст-то...?» Он сразу говорит, что сам и даст. О как... «Виктор Васильевич, я благодарю Вас за доверие, но считаю честным рассказать Вам кое-что...» Рассказываю. Сказать, что он ахуел, это ничего не сказать. Молчал, сопел, думал... «Да пошли они»,-говорит, «я тебя знаю, твою работу вижу, пиши заявление, я рекомендацию дам».
Больничное партбюро...бюро райкома...парткомиссия...и вот я «четырежды кандидат»...как-то подозрительно гладко все идёт...год кандидатского стажа закончился...приём в партию в больничном партбюро...единогласно...
Прихожу на утверждение в бюро райкома, на парткомиссию. Конечно, кто б сомневался, первый же вопрос: «А Вы ничего не хотите нам рассказать?» Я? Нет. Но если вам надо - извольте! ...слабые попискивания клуба престарелых большевиков...не может быть...Вы клевещете...так не бывает...нам надо подумать...Вас вызовут... Да Б-га ради, у меня дел невпроворот.
Через месяца полтора снова приглашают сразу в райком партии. За столами - те же; тема - та же... Секретарь парткомиссии, пожилая, суровая, но чем-то приятная тетка, сразу берет быка за рога: «Мы написали письмо в партком Вашего института, хотя сразу понимали, что так не бывает, что Вы что-то скрываете и лжёте нам. Вчера получили ответ»,- и так брезгливо двумя пальчиками трясёт какой-то бумагой. «Мы не верим ни одному Вашему слову, никто из нас ничего подобного в жизни не видел, а жизнь у нас, уж поверьте, была далеко не сказочная. Но тому бреду, что написан в этом письме, мы верим ещё меньше. Мы решили принять Вас в партию».
Вышел я на улицу, лето было, тепло, птички поют, конец 80-х годов. Умные, в отличии от меня, люди - уже все понимают... Вздохнул я, добившись цели, подумал ещё раз раздумчиво, какой-же я, все-таки, сказочный мудак...и, в компенсацию самому себе, менее чем за год развалил районную лечебную парторганизацию...на каждом собрании горячим тоном задавая вопросы типа: «Конечно, нам надо всем, на 100%, а не как сейчас, на 78, принять повышенные социалистические обязательства! Скажите, коллеги, на сколько снизится детская заболеваемость в районе, если мы примем сейчас эти стопроцентные обязательства??» Партийные врачи и сестры тихонько вздыхали, опускали глаза и воздерживались от голосования. Парторг оставляла меня после собрания, долго молчала, потом говорила: «Ладно, иди...но мы ведь верили во все это...что же теперь делать...» А через пару лет КПСС вообще прикрыли.
А партбилет я на память храню, даже в 90-е не закатывал его под линолеум, чтоб без бугорка. Внукам буду морали читать, сидя в тёплом сортире.
Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда. Все немного ошибались. Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды. И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев. Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание. Найти гражданина СССР Армада Мишеля. Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР. - Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то? - Нет такого гражданина в СССР, - упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич. - Значит, плохо искали, - вынес приговор Брежнев. После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо. В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки. Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях. И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом. Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я. Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола. Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ. Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника. А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже. И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году. Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат. В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили. Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы). По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности. Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня. Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж. Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили. 72-летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски! - И он внес? – спросил Помощник. - Даже кумекать не стал, - торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный. Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи. - Так это ж кличка его партизанская была, - укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без поллитра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже. Помощник выразил сожаление. А Хрущев побагровел и крякнул от досады. - А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался. Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность. Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку. В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд. Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками. Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать. Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый. Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры. Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела. Агроном повернулся и попросил его поклясться. Тот поклялся своими детьми. Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву. С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу. Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедии к ним прислушаться. «Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране. Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие. Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал: - Я ничего не услышал. А знаете – почему? - Почему? – почти хором спросили «товарищи». - Потому что вы ничего не сказали, - сказал Ахмедия. «Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты. Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое. Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии. Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, - или почти все, - пораженно смотрят на них. Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом. Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер. Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно. Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать. Воспоминания будут разные, - и субъективные, и авторские, - но основной событийный ряд сценария составят именно они. Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа. А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной. Итак, судите сами.
Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария. Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война. Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку. - Почему? – спросили его. - Потому что я ничего не боюсь, – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность. Его осмеяли прямо перед строем. Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» - солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя. За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал. От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался. - Ты что – вообще не пьешь? - поинтересовались у него. - Пью, – ответил он. – Если повод есть. Любви окружающих это ему не прибавило. Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря. Реакция была своеобразная: - В плен, что ли, собрался? - Разведчик должен знать язык врага, – пояснил он. - Но ты же не разведчик. - Пока, – сказал он. Как-то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали. В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.
Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку. - Зачем это тебе? – спросила она. - Разведчик должен знать язык союзников, – пояснил он. - Хорошо, – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам. - Двадцать пяти, – сказал он. - Не запомнишь. – засмеялась она. Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз. - Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему. Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт). Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин. А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить. Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.) Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом: - Командиром разведотряда. Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется. Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил). Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена. История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.
Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы. И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи. Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу. Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими. - Он жив, – сказал кто –то. Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа: - Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии. В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя: - Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого–то дядю Карла? Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой. - Вообще–то, - невозмутимо сказал он, - я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.
Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого. Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.) Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, - преимущественно, советских, - и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться. И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры. А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики. Вручая ему эту награду, де Голль сказал: - Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны. - Если им не станете вы, мой генерал, - ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда. - Кстати, нам пора перейти на «ты», – сказал де Голль. К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля. И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР). Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие. Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию. Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля. В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ - авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали. В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом. В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды. Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов. Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука. А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария. Точнее, к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь. Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном. Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину. Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя. Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе. А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие–то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели. Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира. Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется). Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства. А затем генерал, - нет, не вручит, а вернет, - Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления. Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу». В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села. Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, - а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания: Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции. Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР. В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей. Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось. В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.
1977 год. Расцвет застоя и культа безличности. Выпускной класс, выпускные экзамены. История. Стол с красной скатертью, на столе - все что положено, за столом - учителя. Конечно, мы готовились. Конечно, на самые последние вопросы времени не хватило (весна, май, 17 лет). Последние вопросы про "развитОй социализм". Моему однокласснику, скромному, но обаятельнейшему и любимому обеими половинами класса, Игорю достался билет с одним из таких вопросов, что-то типа "Коммунистическая Партия Советского Союза в борьбе за мир". Игорь парень толковый, развитой, но вся беда в том, что он не только не доучил последние вопросы, но еще и не имел привычки читать передовицы газеты "Правда", более того, программа "Новости" не входила в число его любимых ТВ-передач. Короче - приплыли. "Нет спасенья" (молитва "Острова доктора Моро", если не ошибаюсь). Наши учителя в составе исторички с репутацией более чем свирепой и нашей классной, добрейшей души женщины, увлеченно беседуют друг с другом, чуть ли не трясь друг об друга носами. Игорь ответил на предыдущий вопрос билета, остался только ЭТОТ. Стоит он у доски, с безысходной тоской в глазах. Трояк в его планы не вписывается. Сказать хоть что-то - ну что скажешь на тему ТАКОГО вопроса! Однако мой одноклассник не только развитой интеллектуал. Он еще и боец! И вот он выдавливает из себя, точнее из закоулков своего мозга: - Коммунистическая Партия Советского Союза неустанно борется за мир. Пауза… - Неустанно борется за мир Коммунистическая Партия Советского Союза. Пауза. - За мир неустанно борется Коммунистическая Партия Советского Союза (далее просто "КПСС"- авт.). Учителя мило беседуют, краем уха отмечая, что из уст отвечающего исходят "правильные" звуки, т.е. словосочетания. Далее, речь его уже не содержала пауз. И мы с восторгом слышим следующее (здесь необходимо вчитаться, вслушаться в музыку этих фраз): - Авангард всего советского народа, КПСС, находится в первых рядах борцов за мир во всем мире. - В первых рядах борцов за мир во всем мире находится КПСС. - КПСС возглавляет борьбу за мир, ведомую всем прогрессивным человечеством. - Борьбу за мир, ведомую всем прогрессивным человечеством, возглавляет авангард советского народа, КПСС. - КПСС является не только авангардом советского народа, но и передовым отрядом борцов за мир. - КПСС является не только передовым отрядом борцов за мир, но и авангардом советского народа. И т.д. в том же духе, как правило, меняя лишь порядок слов в предложениях в течение минут эдак 5-6. И каких минут! Нет, он не бубнил под нос, не уподоблялся нынешнему компьютерному синтезатору речи, монотонно воспроизводящему текст. Напротив! Он изрекал ЭТО с выражением то радости, то скорби и печали. Торжественный пафос сменялся на будничную интонацию, как бы отмечающую само собой разумеющийся факт. Сухая официальная интонация в духе тогдашних политических обозревателей вдруг перерождалась в легчайшую иронию. Это было незабываемый театр одного актера! Паганини, играющий на одной струне, отдыхает! Дамы за красным столом мило беседуют… Мы, позабыв, что у каждого из нас свои проблемы в виде аналогичных билетов с вопросами, зачарованно следим за фантасмогорическим зрелищем, боясь пошевельнуться. Потом Игорь устал. Т.е. притомился слегка. Стал повторяться, сначала текстом, потом интонациями. Потом, после полусекундного замешательства, заявил: - В борьбу за дело мира большой вклад вносит ЛИЧНО (подчеркнуто голосом) генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев! ОБЕ учителки прерывают беседу, СИНХРОННО поворачиваются к нему и ХОРОМ говорят: "Правильно!!!". Затем поворачиваются друг к другу и продолжают свою беседу! Класс медленно сползает под парты… Я до сих пор с восхищением вспоминаю моих одноклассников, особенно одноклассниц! Они не выдали Игоря! Они СПОЛЗАЛИ МОЛЧА. Не было ни хиханек-хаханек, ни малейшего звука, не то чтобы напоминавшего смешок, - вообще НИКАКОГО ЗВУКА. Слегка озабоченный произведенным эффектом, Игорь не решился далее развивать тему личности Леонида Ильича, и, прокрутив пяток уже обкатанных фраз, завершил свое повествование скромными словами: - У меня все. Хэппи энд! Довольны были все. Мой одноклассник - добытой оценкой, учителя - гладко прошедшим экзаменом и интересной беседой, мы - … пожалуй, больше всех.
Привет всем участников данного события! Юрий сш.13,10-4.
Помню собрались мы, советские специалисты, на своем местном аэродроме в Ховде. То ли кого-то встречали, то ли кого-то провожали лететь в Улан-Батор.
В данном случае неважно. Потому что прилетев к нам в Ховд, самолет АН-26 сразу же отправлялся обратно - в Улан-Батор. Стоим, занимаемся пустобрехом, как обычно бывает в таких случаях - ждем прилета самолета. И вот я смотрю, рядом стоит группка людей европейской внешности. Иностранцы всегда выделялись, особенно тогда. Не из-за прикида, нет. У иностранцев взгляд совсем другой.
Я прислушался о чем они говорят, и услышал немецкую речь. Вели они себя расковано, громко смеялись, непринужденно. Как обычно.
Уже не помню как, но я завел разговор с немцем-переводчиком. Из их группы. Он прекрасно говорил на русском, но по специальности был переводчиком с монгольского на немецкий. Разговорившись, я выяснил, что это немецкая группа геологов. Они проводила разведку в нашем районе, и теперь возвращаются к себе на базу - в Улан-Батор.
Поскольку на то время я уже тоже неплохо знал монгольский, решил поговорить с ним о тонкостях этого языка как со специалистом. Сказал, что язык достаточно прост, всего несколько окончаний в глаголах(три), решают о чем говорит собеседник монгол. О прошлом, настоящем, или будущем. В качестве примера привел глагол "явна" - ехать/идти. Ганс, пусть будет Ганс, возразил. Сказал, что это ложное представление о монгольском языке. Что существуют такие обороты, что и ему, как специалисту, разобраться бывает сложно.
Пока мы болтали, подошел Лёха Каменев из Куйбышева со своим пацанчиком. Лет 4-х. Дети, маленькие дети, - они как кошки на сцене театра. Всё внимание зрителей тут же переключается на них. Не стал исключением и Лехин сын. Тоже Лёха.
Переводчик Ганс, ГДРовский немец, тут же включился в игру. Спросил малыша на чистом русском - что он, Леша, знает о немцах?
Леша, как любой мальчик такого возраста, ответил честно. Голосом своего папы.
- Опять эти суки-немцы-гады "Орбиту-3" отключили... * * * Р.S.
"Орбита-3" - в то время был единственный спутник, по которому вещало телевидение СССР на часть Сибири и Монголии. Монгольский сторож, или кто-то там из них, часов в восемь выключал свет в помещении, где находилась приемная антенна. Спокойно шел пить чаи и спать домой. Мы же, русские специалисты, сидели отрезанными от единственной связи с миром. Отсюда и родилась эта спонтанная фраза, ничем с немцами не связанная: - "Опять эти суки-немцы-гады "Орбиту-3" отключили!"
Но переводчику Гансу всё это я объяснить не успел. Прилетел самолет и их группа засобиралась. Возможно, он до сих пор переводит это предложение Лёхи-младшего на свой родной немецкий.
Как Гийом дю Вентре, блестящий французский поэт XVI века, родился в 1943 году в лагере ГУЛАГа
Знакомьтесь: Гийом дю Вентре, блестящий французский поэт 16 века, гасконец, красавец, весельчак и умница, любимец прекрасных дам, друг Генриха Наваррского, отчаянный дуэлянт.
Место рождения: 1943 год, СССР, зауральский лагерь-завод «Свободное» на трассе нынешнего БАМа...
Зона без отдыха
Среди великого множества литературных мистификаций эта — особенная. Никогда не существовавшего французского поэта придумали два зэка, Яков Харон и Юрий Вейнерт. Сонеты, якобы переводы с французского, рождались в нечеловеческих условиях, без словарей и энциклопедий. И даже без бумаги — использовалась инженерная синька и калька...
Харон детство и юность провел в Берлине: мать работала в советском торгпредстве машинисткой. Блестяще окончил гимназию, поступил в консерваторию, где увлекся музыкой кино и изучал технику звукозаписи. Вернувшись в Москву, озвучил знаменитые фильмы тех лет — «Поколение победителей» и «Мы из Кронштадта». А в двадцать три года его арестовали. Приговор: десять лет. И дальневосточная тайга...
В лагере Харон создал оркестр и даже оперную труппу. И руководил конструкторским бюро, будучи технически очень грамотным человеком.
Юрий Вейнерт с детства поражал разносторонними талантами: прекрасно играл на фортепиано, переводил, сочинял стихи. Первый раз он отправился в ссылку сразу после окончания девятилетки: в разговоре с друзьями сказал что- то крамольное. В промежутках между отсидками окончил ФЗУ на техника-путейца и один курс Ленинградского университета железнодорожного транспорта. Потом — опять арест.
На последнем допросе следователь заявил, что семнадцатилетний парень заслуживает высшей меры наказания. «Что ж, я передам от тебя привет!» — дерзко отвечал Юрий. «Кому?» — удивился следователь. «Товарищу Дзержинскому! Или даже самому Ленину...»
Когда в «Свободное» прибыла очередная партия заключенных, Харон познакомился с Юрием Вейнертом. Заговорили о музыке, о Шекспире и Петрарке — и мгновенно подружились.
1943 год, из Ставки поступил ответственный заказ — освоить производство минометов. При том что на заводе не было литейного производства! Благодаря Харону уже через сорок дней был пущен уникальный литейный цех, из Москвы даже приехали именитые специалисты перенимать опыт.
Расплавленный чугун наполнил первый ковш.
— Вот так Вулкан ковал оружье богу, — вдруг продекламировал Вейнерт, перекрикивая грохот. — Персей Пегаса снаряжал в дорогу, — ответил Харон устало, почти автоматически. Через пару дней друзья придумали автора сонетов, бесшабашного гасконца Гийома дю Вентре. Такая веселая литературная игра — ради выживания. А может, и ради самой игры.
Поэт, которого не было
Биография у Вентре получилась отчаянная. Семнадцатилетний красавец-юноша, приехав из гасконской глубинки, мгновенно покоряет Париж. И шпагой, и рифмами, и искусством обольщения прекрасных дам владеет с блеском. Высший свет боится его язвительных шуток и эпиграмм. А тот, кто рискнет бросить ему вызов, получит, вопреки всем королевским эдиктам, приглашение на Пре-о-де Клер — и останется там...
Его друзья — принцы и графы, писатели и поэты — такие, как блестящий Агриппа д’Обинье, который с ним соперничает, принцессы и герцогини, которые в него влюблены. А он посвящает множество сонетов таинственной «маркизе Л.»
Чтоб в рай попасть мне — множество помех: Лень, гордость, ненависть, чревоугодье, Любовь к тебе и самый тяжкий грех - Неутолимая любовь к свободе.
Сонеты у дю Вентре самые разные: тут и сатира, и жанровая сценка, и любовное послание, и философская притча. Многие порицали его за неслыханные поэтические вольности, а другие восхищались. Но когда настала Варфоломеевская ночь, дю Вентре, эпикуреец, скептик и атеист, отважно сражался, защищая несчастных гугенотов. И сочинил множество язвительных эпиграмм, в которых высмеивал короля Карла, его всесильную мать Екатерину Медичи и герцога Гиза. Заключение в Бастилию, смертная казнь на Гревской площади не за горами — но вступаются влиятельные друзья, и дю Вентре за «королевскую измену» приговаривают к вечному изгнанию из Франции.
Пять чувств оставил миру Аристотель Прощупал мир и вдоль, и поперек И чувства все порастрепал в лохмотья - Свободы отыскать нигде не мог. Пять чувств всю жизнь кормил я до отвала, Шестое чувство — вечно голодало.
Генрих Наваррский, бежав на юг Франции, собрал армию и отправился покорять Париж. Гийом дю Вентре нелегально вернулся из Англии, чтобы сменить перо на пистолеты.
Его друг Генрих вскоре стал королем, но через пару лет они сильно разругались. «И впрямь занятно поколенье наше: король — смешон, шут королевский — страшен»...
Дю Вентре отправился в свое захолустное поместье в западной Гаскони, коротать вечера с бутылкой бургундского и старинным фолиантом...
Пока из рук не выбито оружье, Пока дышать и мыслить суждено, Я не разбавлю влагой равнодушья Моих сонетов терпкое вино.
В дальневосточных лагерях ГУЛАГа — в бараках и на лесоповале, в штольнях рудника и в шарашке, заключенные из интеллигенции читали сонеты дю Вентре наизусть. Легкие, ироничные, одновременно веселые и печальные.
Через родственников и друзей сонеты дю Вентре разлетелись по стране. И авторы стали получать массу ответных писем с благодарностью и восхищением. Чему сами очень удивлялись. Кстати, многие маститые литераторы поверили в эту мистификацию. К примеру, стихами малоизвестного гасконца восторгался поэт Владимир Луговской. Блестящую оценку труду мнимых переводчиков дали Михаил Лозинский в Петербурге и Михаил Морозов в Москве — литературоведы мирового уровня.
А вот еще один видный ученый, крупный специалист по литературе французского Возрождения, утверждал, что еще в двадцатых годах, учась в Сорбонне, откопал томик дю Вентре у букиниста на Монмартре.
Сонет да любовь
Вейнерт переписал своим каллиграфическим почерком первые сорок сонетов на инженерных синьках, вынесенных из заводского КБ, где они с Хароном работали. Но ведь портрет поэта нужен! Тогда мистификаторы взяли тюремное фото Вейнерта, пририсовали усы и мушкетерскую эспаньолку.
В конце 1947 года их освободили. Жить в Москве, Ленинграде и еще одиннадцати городах не разрешалось. Вейнерт устроился в Калинине на вагоностроительный завод, Харон — в Свердловске, на киностудию. Через год — опять арест и бессрочная ссылка. Харона отправили в местечко Абан, что в Зауралье, Вейнерта — на шахту, в четырехстах километрах от Абана.
Новые сонеты Гийома дю Вентре рождались исключительно по переписке.
Харон преподавал в школе физику и черчение, вел автокружок, ставил спектакли в самодеятельности. Словом, жил по сонету дю Вентре: «Я вам мешаю? Смерть моя — к добру? Так я — назло! — возьму и не умру».
У Вейнерта была только работа в шахте — и большая любовь. Люся Хотимская, талантливый филолог, красавица и умница, пользовавшаяся большим успехом в актерских и писательских кругах. Она ждала его десять лет, а на предложения руки и сердца отвечала очередному завидному ухажеру: милый, но у меня ведь есть Юра. Люся обещала, что приедет к Вейнерту в Северо-Енисейск, как только получит гонорар за книгу — нужны были огромные деньги, три тысячи рублей. Но заболела и умерла в больнице. Вейнерт получил от Люсиной подруги по почте ее книгу. И — приступ отчаяния. Сжег все письма любимой женщины. И пошел в шахту, которую назавтра должен был запустить. Случился то ли несчастный случай, то ли самоубийство.
В 1954 году, ровно через год после придуманного когда-то четырехсотлетия Гийома дю Вентре, Харон вернулся в Москву и занялся сонетами гасконца — их накопилось ровно сто. Шлифовал, обрабатывал, перепечатал, собрал в томик форматом в полмашинописного листа. И только потом пошел получать бумаги по реабилитации.
Харон всю жизнь был закоренелым оптимистом и весьма легкомысленным человеком. Восемнадцать лет тюрьмы, лагерей и ссылок считал досаднейшей помехой и радовался каждому прожитому дню на свободе, как ребенок. Любимая работа на «Мосфильме» и со студентами во ВГИКе, своя программа на телевидении, путешествия по Германии и Италии, медаль ВДНХ за изобретение новой четырехканальной системы звукозаписи, профессиональные занятия биологией, которой сильно увлекся.
Семейная жизнь тоже удалась. Сын Юрка-маленький, как он его называл. Любимая жена, с которой, представьте, познакомился благодаря придуманному гасконцу.
В Воркуте, в женском лагере «Кирпичный завод», образованные дамы в бараке после смены наслаждались сонетами дю Вентре. Женщина, которая читала стихи, была когда-то знакома с Хароном и рассказывала о нем взахлеб. Так сонеты дю Вентре впервые услышала Стелла Корытная. А через пару лет Яков и Стелла случайно встретились на вечеринке у общих знакомых. И потом прожили достаточно долго и очень счастливо.
Не рано ли поэту умирать? Еще не все написано и спето! Хотя б еще одним блеснуть сонетом - И больше никогда пера не брать...
Умер Харон от полученного в лагере туберкулеза, сохранив до последнего удивительную бодрость духа. А книга сонетов Гийома дю Вентре с его комментарием вышла в 1989 году.
В середине 80—х коммунист Павел Горохов работал зубным техником в стоматологической поликлинике. В партии он оказался по недоразумению, его туда втащили ещё в армии по какой-то разнарядке, спущенной сверху. Не секрет, что в КПСС вступали, как правило, преследуя какие-нибудь корыстные цели: карьера, квартира и другие блага, недоступные беспартийным. Членов КПСС даже не могли судить, предварительно не исключив из партийных рядов. Горохову никакие партийные блага не светили, да он на них и не уповал. У него была большая семья, денег вечно не хватало, постоянно приходилось одалживать. Специалистом он был отменным, но... выпивал, хотя на качество работы это никак не отражалось. К партийным взносам относился как к узаконенному грабежу и заявлял в оправдание: «Не от жадности, а из принципа! Жируют, гады, на мои кровные!». А выдавить из него деньги на какие-нибудь общественно-политические поборы, типа ДОСААФ, Красный крест, Комитет защиты мира и т.п. – было делом безнадёжным. После каких–то очередных партийных разборок заведующего зубопротезного отделения хватил инфаркт и на его место Райком партии пристроил своего человека. Им оказался молодой стоматолог по имени Николай Николаевич, парень с дальним прицелом. Для карьерного роста у него были все необходимые качества — напористый, непьющий, умеющий убедительно выступать на различных общественно-политических сходках. Но главное, – его тесть был какой-то важной номенклатурной птицей. На очередных партийных перевыборах, как и и предполагалось, Николая Николаевича единогласно (как обычно) избрали секретарем партбюро. Первым делом новый заведующий с номенклатурным трепетом переоборудовал свой кабинет: появился бюст Ленина, портрет Горбачева, полки шкафа заполнили труды классиков марксизма. Будучи поклонником Андропова, он принялся активно бороться за соблюдение трудовой дисциплины во вверенном ему коллективе. Начал с самого болезненного: категорически запретил левые заработки. Месячного оклада дантистов едва хватало на башмаки местной обувной фабрики, а семейный бюджет сотрудников пополнялся за счет левых заработков, а при их запрете работа теряла свой изначальный смысл. Специалисты стали потихоньку разбегаться, а Паше, как человеку пьющему, уходить было некуда, мир дантистов тесен и везде знали о его слабости. В знак протеста на имя секретаря Райкома он написал заявление следующего содержания: "Прошу исключить меня из членов КПСС в виду тяжелого материального положения и невозможности платить партийные взносы из низкой заработной платы". И отдал заявление Николаю Николаевичу. Статус партбилета в СССР трудно было переоценить. За его небрежное хранение или утерю могли последовать жесткие санкции, вплоть до исключения из партии. Крылатая фраза «партбилет на стол положишь», — была одной из страшных угроз того времени.
Но амбициозный заведующий размашистым почерком легкомысленную нанёс резолюцию: «Не возражаю», после чего был немедленно вызван в Райком на ковёр к одному из секретарей, ответственных за идеологию и пропаганду. Находясь в состоянии административного неистовства, он орал на Николая Николаевича и обкладывал его такими словами, что стоящее в углу красное знамя приобретало малиновый оттенок: – Где это у нас видано, чтобы какой-то мудак добровольно покидал ряды партии? Тоже мне диссидент, академик Сахаров! Да за такие вещи ты сам положишь партбилет мне на стол! Струхнувший парторг, поскуливая и изнывая от подобострастия, глядел на партийного идеолога с собачьей кротостью и вибрировал, как окурок в унитазе. А когда накал страстей пошёл на убыль и секретарь окончательно выдохся, Николай Николаевич стал его клятвенно заверять, что не позволит коммунисту совершить непоправимую ошибку и убедит заблудшего товарища остаться в рядах родной партии. Есть такой анекдот. Успешная одесская сваха делает сказочное предложение бедному еврейскому портному: выдать его дочь за сына фабриканта Морозова. Тот возмущен: – Моя дочь выйдет замуж только за еврея! – Соломон, не будь идиотом, Морозов миллионер, его невестка будет купаться в роскоши, а тебе он построит кирпичный особняк в центе Одессы. Уламывала его неделю, наконец, он сдался. Выходит от него сваха, вытирает со лба пот: – Полдела сделано, осталось Морозова уговорить! Горохова уговорить не удалось. На внеочередном заседании партбюро он чувствовал себя как в серпентарии, но благополучно из партии был исключён. Через полгода поправивший здоровье бывший заведующий вышел на работу в качестве врача, а Паша продолжал работать зубным техником. Однажды они вместе шли с работы, и он спросил бывшего шефа: – Вы не жалеете, что вас больше не избирают парторгом? – Какой теперь из меня теперь парторг, я же на инвалидности, – ответил осторожный экс-заведующий. А Паша неожиданно заявил: – А я так жалею, что вышел из КПСС, – и после недолгой паузы, добавил – раньше заходил в любую забегаловку без копейки в кармане, клал партбилет на прилавок и мне наливали – сколько потребую. А теперь без партбилета – не наливают, даже паспорт не берут, знают, что получить новый – плёвое дело. Если бы тогда кто-нибудь им тогда сказал, что через несколько лет коммунисты будут выбрасывать свои партбилет на помойку, они бы только покрутил пальцем у виска.
Смотрел вчера новостную программу. Показывали Путина с четырьмя партийными Боссами, обсуждали изменения в конституции. И как-то задумался... Вот перед нами четыре партии. Все мирно сосуществуют, как-то борются, в основном за места в Думе да за губернаторские посты. И все - за счастье и процветание народа и государства. Все Руководители, включая Первого, – бывшие коммунисты (кроме Зюганова). Насчет Жириновского не уверен. Перестроились, ходят в церковь, крестятся. Так удобней? Выгодней?
Вспоминаю, как раньше было. Партия – одна, руководящая и направляющая. Коммунизм вот-вот построим. Дорога, казалось, прямая и всем понятная. Сначала ты в школе становишься октябренком, потом – пионером. А где-то с восьмого класса тебя принимают в комсомол. И если ты не в ВЛКСМ – это предмет для разговоров и обсуждений. Что-то здесь не так, как у всех. Религия? Или проблемы с законом? Уже ясно, что для «некомсомольцев» будут сложности и с ВУЗом, и с армией. Но таких было очень мало.
Я в молодости, как, наверное, большинство моих ровесников, не задумывался о политической и религиозной организации общества. Родители были учителями, мама – коммунистка. Папе тоже предлагали вступить в партию, он отнекивался, о причинах узнал сильно позже - после окончания института. Учился хорошо, спортом занимался, с восьмого по десятый класс был школьным комсоргом. Даже год или два избирался (назначался?) членом райкома комсомола нашего небольшого городка в Белоруссии. Но это не воспринималось чем-то серьезным и перспективным, да и времени заметно не отнимало.
Институт, родной МИСиС. Тоже был «общественником»: курсовое и факультетское бюро ВЛКСМ, профком, главный инженер штаба ССО. Теща, умнейшая женщина (как-нибудь подробнее расскажу) советовала: вступай в партию, не теряй времени. Они с тестем были коммунистами. А я считал, что рано мне, не созрел, успеется.
В студенческие годы, особенно на старших курсах, стал замечать и отмечать «руководящую и направляющую роль» студентов-однокурсников, которые вступили в КПСС. Это были чаще всего парни, которые служили в армии и стали там партийными. Или те, которым родители или близкие помогли осознать важность такого «членства» и которые с первых же курсов сделали это своей главной задачей. Вдруг оказалось, что люди, уступающие тебе умом, интеллектом, знаниями,… - вдруг становятся начальниками и руководителями, приезжают с проверками, критикуют и поправляют, делают оргвыводы, и пр., и пр. И все это - из-за своей партийной принадлежности.
Получил высшее образование, остался на кафедре заниматься наукой и делать диссертацию. И здесь та же картина: в руководителях – в основном члены КПСС. И даже диссертации защищают быстрее и проще партийные товарищи. Подумал, что и мне пора примкнуть. И обнаружил, что теща права была с советом не медлить и становиться коммунистом в студенческие годы. Ведь на несколько тысяч сотрудников и преподавателей нашего ВУЗа выделяется квота на 2 – 4 вступающих (не помню точно, сколько) человека в год! Но меня определили в партийный резерв, поставили в очередь. И ежегодно на собрании партийных членов нашей кафедры я рассказывал о своих научных и общественных делах: столько-то публикаций, участие в субботниках и демонстрациях, помощь дипломникам и коллегам-аспирантам. Переутверждался в резерве. И понимал, что очередь – на десятилетия, впереди масса сотрудников, преподавателей, профессоров… Не реально.
А страна наша стремительно менялась. Брежнева и прочих старцев на посту Генсека сменил Горбачев. Перестройка, гласность, демократия, Советы - съезд. Эйфория и надежда. При этом Афганистан, распад, МММ и прочие пирамиды, бандитские разборки, голод, карточки, заказы продуктовые к праздникам. Окончательно подорвала веру в КПСС и светлое будущее СССР моя первая поездка за границу в 1987 году, когда МИСиС по обмену с Краковской горно-металлургической академией отправлял группу сотрудников в Польшу на пару недель. Был руководителем группы/делегации. Нам пресса и телевидение говорили о тамошних забастовках, бедствиях, столкновениях и бунтах. Но вот пересекаем границу в Бресте – и шок: в привокзальных польских киосках и магазинах есть ВСЁ: фрукты, ягоды, колбасы, сыры…. И это – ранняя весна, в Москве – пустые полки магазинов, кошмарные очереди и за продуктами, и за вещами. В предместьях Варшавы – шикарные дома и коттеджи. После этого я должен верить, что у нас прогресс, перестройка и демократия, а в Польше – нищета, «Солидарность» и разруха!
Через год после поездки в Польшу состоялась 19-я партконференция. Вся страна ожидала коренных перемен. Не прошло. А вскоре меня приглашает наш кафедральный партийный лидер: есть возможность быстро – уже завтра - вступить в партию. Я удивляюсь: но я ведь пятый или шестой в очереди на кафедре. А он: все взяли паузу, советуются, консультируются. А кто-то отказался…Я ошарашен: восемнадцать лет после поступления в институт прошло. Был и есть частью актива: здесь и комсомол, и профком, ССО и сельхозотряды, работа с дипломниками и помощь с диссертациями вьетнамским аспирантам, сотрудничество с Академией МВД (взяли медаль ВДНХ и три изобретения, - классный период в жизни!). И прочее. Так воспитан - спасибо родителям и школе. Дождался. Заштормило, лодка закачалась, где-то дала течь (зачатки партий, новые течения, народные депутаты). Предлагают в КПСС без очереди и завтра утвердят. Гадкое чувство. Сказал, что уже не верю. И не буду.
Так и прожил жизнь – беспартийным. Сейчас уже на пенсии, активно продолжаю заниматься бизнесом. Нормальный дом (точнее, дома), хорошая большая семья, уважают дети, внуки и партнеры. Объездил полмира. И всё, как в известном фильме Рязанова: «Сама-сама-сама…». Так сложилось.
По-иному получилось с религией. Стал православным и крестился в 46 лет. Сознательно. Но, как говорит Каневский: «Это уже совсем другая история».
"Выпьем за Ленина, выпьем за Сталина, Выпьем и снова нальем!"...
Под 9 мая замечаю большое оживление идиотов. Весеннее патриотическое обострение налицо. Гормоны играют,не иначе. Подвигая слабые умы к чувственной любви к Родине. С элементами садо-мазо. Собственно ,в самой любви к Родине ,как таковой,никаких сдвигов по фазе нет. Нормальное человеческое чувство. Проблема в выражениях оного чуйства. Чем отличается умелый,нежный ,изобретательный любовник от извращенца? Тем что умелый,нежный ,изобретательный любовник ласкает тело партнерши куриным пером. А извращенец использует для этого всю птицу- целиком. Так и с патриотизмом. Вздохнуть и ,тихо матерясь,пойти по повестке на сборный пункт-а потом годами тянуть лямку,поливая про себя матом партию,правительство,Родину-маму,отцов-командиров-и прочих носителей высоких идей,через которые тебе приходится "стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы"-это,по моему мнению -нормальный патриотизм. Орать Слава(Сталину ,России, Украине ,Героям, Лумумбе, Мутко,Фарабундо Марти) !!!! -и попугайно повторять заплесневелые перлы ,выпукнутые ведомством тов.Суслова-следствие воспаления межушевого ганглия.
Особенно радуют меня славословия Великому Другу детей и Физкультурников. Физкультурные дети до сих пор не могут успокоится-все тоскуют по рыжим усам с трубочкой. Умел дедушка с ними обращаться,видать. Как с куриными перьями. Как всякие простые души,физкультурные дети не утруждают себя выдумкой новых легенд. Им и старых хватает. Дурачки повытаскивали из нафталину лозунги совка и трясут ими,как откровениями Б-жими. Забавно видеть. При СССР народ на эти совковые призывы плевать хотел и плевал. То есть они в одно ухо входили,тыкались в барабанную перепонку-и в мозг не проникали. Идеологический отдел КПСС зря старался-они могли б в Китае позаимствовать речевки-и без перевода писать их на красном кумаче. Или петь ими песни. Или орать во все репродукторы. Эффект был бы тот же. Для народа фразы типа "Слава Кпсс!" или "Мир,Труд,Май!!!" носили такую же смысловую нагрузку,как ,например ,речевка "Хуа Мяо Хао Мао! " И вызывали те же эмоции. Мол,бубнит репродуктор какую-то хуйню-а ты и не слышишь. Довлатов описал реальную ситуацию-когда один деятель смастерил лозунг "ДАДИМ РЕШИТЕЛЬНЫЙ ОТПОР ВРАГАМ МИРОВОГО ИМПЕРИАЛИЗМА!" -и прошагал с ним мимо трибун в составе первомайской демонстрации. Никто и не заметил крамолы. Я лично в армии понаписал тьму призывов-украшая расположение части. Как то вписал матерный анекдот в плакат "КРЕПЧЕ ДИСЦИПЛИНА-ВЫШЕ БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ!" Перл провисел в коридоре до дембеля. Никто его так и не прочел за 2 года. Но прошли десятилетия. Подросло новое поколение дурачков. Им же надо как-то пофрондерить? Ну и пар спустить? Вот и началось онанирование на лысины,усы,кумач, и бороды-лопатой. Особенно умиляет,повторюсь,тоска по Великому Пахану. Эти дурни не понимают-что сбудься их мечта и оживи их идол-им бы первым пиздец случился. Процитирую Вайнеров-ибо лучше не скажешь: "Если бы Пахан воскрес и начал восстанавливать порядок, которого тебе не хватает, он бы первыми расстрелял тех, кто возит на стекле его портрет. -- Почему? -- испуганно затряс мятым подбородком парень. — А ты подумай, дурень! Порядок стоит на дисциплине... Бедные слабоумные. Никак они не могут усвоить, что светлое здание людской гармонии, вершина человеческих отношений — пирамида тотальной власти -- давит своим прекрасным величием не "левых" и не "правых", не своих и не чужих. Она уничтожает самодеятельность. Религия этой величавой системы -- послушание. Когда будет надо, те, кому полагается, сообщат всем, кого касается, меру их протеста и степень их восторга." Но дурням все трын-трава. У них лозунги коммунизьма проникли в мозг-и наружу им барабанные перепонки выйти не дают. Так и застряли в мозолистом теле. Сейчас их послушай-так войну выиграл Сталин. Без ансамбля.Один,бля. Сам,бля. Задаешь простой вопрос-а как же это ,вот,стесняюсь спросить,ваш великий полководец всех времен и народов,прям не знаю как выразиться, проебал начало войны? Ну проще говоря,как это тупой Гитлер его развел,как дешевого простофилю? Кинул ,как терпилу? Наебал,как ворону лохастую? Ну как бэ он же ...Умище,как вы говорите...Гений! Провидец! А купился,как последний лошара? Поясните несостыковочку-а то туплю чо-та. Он,говорят,поверил...А его подло обманули... Эхма. Это обманутую девушку пожалеть можно. И то,говорят,мол,дура ты брюхатая. Куды ж ты глядела,когда ноги раздвигала,тютя безмозглая? Душевная простота даже у девушек называется наивностью только до 16 лет. После именуется глупостью. А Иосиф Виссарионович в 41 году был уже не девушка и в преклонных годах. 61 годок мальчугану исполнилось. Да и сам мальчишечка...эээ...ну не то что бы кристально честен был. Кого только сам через хуй не кидал. Финляндию-по дутому предлогу. Польшу. Бессарабию. Японию-позже. То есть Коба знал и любил кидать всех направо-налево. А тут с ним поступили по евонному. Все ровно. Ты кидал-тебя кинули. Должен быть готов-не расслаблять булки. Правила игры такие:нагнулся-вставили. Причем тут-честность? Ну,говорят,с кем не бывает...Но,зато потом... Ога. То-что "потом"-это вопреки. Это потом,горбом и миллионами трупов. Причем и пот и горб и трупы-не Иосифа Виссарионыча. Чужие. Моих и ваших дедушек и прадедушек. А вот то,что ЛИЧНО от него зависело,от самого- тов Сталина-он бездарно проебал. Завалил службу,как говорят в армии. Прощелкал клювом. Проторговал еблом. Вот интересно,что наши юные патриоты на это скажут. Хотя нет. Неинтересно. Они ж все про свои анальные мечты писать начнут. По поводу моего морального облика тоже. Но,уверен-ни один внятно не объяснит,как гений и провидец И.В Сталин мог так жидко обосраться. Потому как если ты гений-полководец-то это ты всех перехитрил,передумал,переиграл. А если тебя-то ты лох. ВЕРХОВНЫЙ ГАВНО-КОМАНДУЮЩИЙ. И других вариантов просто не бывает.
Из серии русские за границей или когда Болгария считалась Европой.
В те давние давние давние времена СССР, когда пролетариат всех нафиг победил, людям науки или искусства, как социально ущербным паразитам умственного безделья, путь в Европы был заказан. Ну в крайнем случае комиссия ветеранов партии при райкомах и горкомах КПСС в лице пенсионеров от слесарей-водопроводчиков решала персонально - а достоин ли академик Пупкин гулять по улицам враждебной слесарям Европы. Иногда разрешали. Естественно, что беспартийным интеллигентам увидеть в своей жизни воды Адриатики тогда не светило совершенно. Но тем не менее приветствовались групповые выезды отрядов коммунистов на разные партийно светские тусовки. Типа все друг за другом блюдут и не порочат светлый образ советского социализьму.
Надо понимать, что когда та страна избавилась от очередной порции диссидентов, эти самые враги социализьма никакой любви к представителям КПСС за рубежом не питали совершенно. А при поводе и без повода могли и обтейбл приложить. Но....
Занесло как-то трио русскоязычных бывших на Болгарский курорт Албена. Вообще-то мы ехали в Грецию, но как оказались в Албене уже и не вспомнить. Трое бывших русских а теперь евреев в командировке:)) А в те давние времена, когда даже советских сантехников за рубеж старались не выпускать, курорты Болгарии были как правило чисто немецкими с примесями англосаксов. Естественно, что номинальные евреи-диссиденты тогда еще совершенно предвзято относились к представителям арийской расы, даже хуже, чем к коммунистам, поскольку мы были все родом из СССР. И вот сидючи в большом зале прибрежного ресторана мы старательно старались вылечить головную боль смесями бренди и ракии. В центре зала музыкант ненавязчиво наигрывал и пел разные шлягеры на редком тогда электропианино. Все было неплохо, пока не появилась команда немцев человек в пятьдесят в своих шортах, и еще пришла команда каких-то лохматых и бородатых мужиков в черных костюмах с галстуками. И те и другие сдвинули столы и стали усиленно наливать. Немцы в шортах естественно пиво, а мужики что-то из под стола по кругу. Причем, если шорты взялись тут же орать что-то, то мужики в черном говорили похоже только шепотом и жестами. Потом появились аккардеоны и шорты начали орать свои рулады и качаться в обнимку на стульях. Люди в черном все так же что-то разливали под столом и шептались между собой. Надо сказать, что немецкие песни хором в прибрежном ресторане очень быстро утомляют, потом раздражают, потом вызывают ненависть. В общем достали они нас. И мы запели. А что могут петь евреи диссиденты в приморском болгарском ресторане? Мы запели "Комсомольцы-добровольцы"! Ну пьяные были, что возьмешь. Немецкие штаны удивленно затихли, а потом начали смеяться. Мы встали, стали петь громче. Немцы заорали свое. Но что могут трое против пятидесяти, только устроить драку. И тут встают 20 мужиков в черном и запевают вместе с нами:
Комсомольцы-добровольцы, Мы сильны нашей верною дружбой. Сквозь огонь мы пойдем, если нужно Открывать молодые пути.
Но как они запели! Без труда они накрыли пением немецкие вопли. Вся набережная в удивлении остановилась. Потрясенный музыкант включил свое пианино на полную громкость и стал подыгрывать. Оказалось, что это был мужской хор ядерных инженеров-физиков из под Москвы. Мы также дружно спели:
И врагу никогда не добиться, Чтоб склонилась твоя голова, Дорогая моя столица! Золотая моя Москва!
И "Подмосковные вечера". И "Вечер на рейде". Немцы молча слушали. Но когда хор запел "Дубинушку" они встали и запели вместе с нами, по своему, по-немецки. Евреи-диссиденты, немцы, коммунисты физики, болгары пели вместе. Драки не получилось, сложился хор почти в сотню друзей приятелей....
Нет уже СССР и КПСС, нет и многих из тех, кто пел тогда на набережной, не надо больше спрашивать разрешения на поездку в Россию и Германию, но и в Москве и в Берлине приезжая в гости мы обязательно поем:
Хорошо над Москвою-рекой Услыхать соловья на рассвете, Только нам по душе не покой, Мы сурового времени дети.
Комсомольцы-добровольцы, Надо верить, любить беззаветно, Видеть солнце порой предрассветной, Только так можно счастье найти!
Константин Дмитриевич Бальмонт — русский поэт-символист, переводчик и эссеист, один из виднейших представителей русской поэзии Серебряного века.
Родился в 1867, Российская империя — умер 23.12. 1942, Нуази-ле-Гран, Франция. Свободно трещал на нескольких европейских языках и вдобавок отлично переводил.
В конце 1885 года состоялся литературный дебют Бальмонта. Три его стихотворения были напечатаны в популярном петербургском журнале «Живописное обозрение». Смолоду иногда принимал участие в работе революционных организаций.
В конце 1890-х годов Бальмонт не оставался подолгу на одном месте; основными пунктами его маршрута были Санкт-Петербург (октябрь 1898 — апрель 1899 года, Москва и Подмосковье (май — сентябрь 1899 года), Берлин, Париж, Испания, Биарриц и Оксфорд.
В марте 1901 Бальмонт принял участие в массовой студенческой демонстрации на площади у Казанского собора, основным требованием которой была отмена указа об отправлении на солдатскую службу неблагонадёжных студентов.
Демонстрация была разогнана полицией и казаками, среди её участников были жертвы. 14 марта Бальмонт выступил на литературном вечере в зале Городской думы и прочитал стихотворение «Маленький султан», в завуалированной форме критиковавшее режим террора в России и его организатора, Николая Второго («То было в Турции, где совесть — вещь пустая, там царствует кулак, нагайка, ятаган, два-три нуля, четыре негодяя и глупый маленький султан»). Бальмонт сразу стал «героем в Петербурге».
1. (Примечание: По поводу регулярных экспроприаций (точнее ограбления касс, инкассаторов и банков) боевиками революционных партий, в ходе которых убивали кассиров, инкассаторов и попутно просто проходящих мимо людей, героический поэт Бальмонт, не голосил рифмованными фразами. Жертв революционного террора, Бальмонт за людей не считал и поэтому их вдов и сирот, считал какими то насекомыми.)
По постановлению «особого совещания» поэт был выслан из Санкт-Петербурга, на три года лишившись права проживания в столичных и университетских городах. Несколько месяцев он пробыл у друзей в усадьбе Волконских Сабынино Курской губернии , в марте 1902 года выехал в Париж, затем жил в Англии, Бельгии, вновь во Франции. Летом 1903 года Бальмонт вернулся в Москву, затем направился на балтийское побережье. Проведя осень и зиму в Москве, в начале 1904 года Бальмонт вновь оказался в Европе (Испания, Швейцария, после возвращения в Москву — Франция), где часто выступал в качестве лектора; в частности, читал публичные лекции о русской и западноевропейской литературе в высшей школе в Париже.
2. (Примечание: Какая безмерная жестокость!!!! Ай яй яй яй яй! Каков зверский царский террор !!! Бальмонт писал: «...там царствует кулак, нагайка, ятаган, два-три нуля, четыре негодяя и глупый маленький султан» И где ятаган которым Бальмонту отрубили лишние части тела?? А где нагайка, которой располосовали всё его поэтическое тело?? Где кулаки четырёх негодяев, которые расколотили его нос и выбили его зубы???
А всего этого нету. Зато есть реальность Париж — Лондон —Брюссель — Мадрид —Берн. Вот это жизнь, живи не тужи.)
В 1905 году Бальмонт вернулся в Россию из путешествия в США и Мексику, и сразу принял активное участие в вооружённом восстании в Москве, «больше — стихами».
Сблизившись с Максимом Горьким, Бальмонт начал активное сотрудничество с газетой РСДРП «Новая жизнь» и парижским журналом «Красное знамя», который издавал А. В. Амфитеатров.
Е. Андреева-Бальмонт подтверждала в воспоминаниях: в 1905 году поэт «страстно увлёкся революционным движением», «все дни проводил на улице, строил баррикады, произносил речи, влезая на тумбы».
В дни декабрьского московского восстания, Бальмонт часто бывал на улицах, где выступал перед студентами с заряженным револьвером в кармане. Он даже ждал расправы над собой, возомнив себя крутым революционером. Опасаясь ареста, в ночь на 1906 год поэт спешно уехал в Париж.
Там в эмиграции 1906-1913 года, осел в Париже где начал строчить «Песни мстителя»
1.«Наш царь»
Наш царь — Мукден, наш царь — Цусима, Наш царь — кровавое пятно, Зловонье пороха и дыма, В котором разуму — темно... Наш царь — убожество слепое, Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел, Царь-висельник, тем низкий вдвое, Что обещал, но дать не смел.
2.«Николаю последнему»
Ты грязный негодяй с кровавыми руками, Ты зажиматель ртов, ты пробиватель лбов, Палач, в уютности сидящий с палачами, Под тенью виселиц, над сонмами гробов.
Когда ж придёт твой час, отверженец Природы, И страшный дух темниц, наполненных тобой, Восстанет облаком, уже растущим годы, И бросит молнию, и прогремит Судьбой.
Ты должен быть казнён рукою человека, Быть может собственной, привыкшей убивать, Ты до чрезмерности душою стал калека, Подобным жить нельзя, ты гнусности печать.
Ты осквернил себя, свою страну, все страны, Что стонут под твоей уродливой пятой, Ты карлик, ты Кощей, ты грязью, кровью пьяный, Ты должен быть убит, ты стал для всех бедой.
Природа выбрала тебя для завершенья Всех богохульностей Романовской семьи, Последыш мерзостный, ползучее сцепленье Всех низостей, умри, позорны дни твои.
Весной 1907 года Бальмонт героически побывал на Балеарских островах, в конце 1909 года мужественно посетил Египет, в 1912 году одиннадцать месяцев стойко путешествовал по южным странам, посетив Канарские острова, Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию, Полинезию, Цейлон, Индию.
3. (Примечание: «Особо экзальтированная публика, с куриным мозгом, где нибудь напишет или уже накропала жёлтеньким на снегу, что Бальмонт гоняя по странам мира, заметал следы, чтобы его агенты охранки не прикнокали за большие заслуги перед Революцией».
На всю Империю в Охранных отделениях работало от силы 1000 чел. вместе с канцелярскими работниками, заведующими по хоз.части, дежурными, и прочими обслугами. Людей не хватало даже на слежку за верхушкой нескольких партий. А примазавшийся для хайпа стихоплёт был им нужен, как «Джо неуловимый»)
В честь 300 летия дома Романовых был амнистирован.
Вернулся в Россию в 1913, а в начале 1914 года поэт вернулся в Париж, затем в апреле отправился в Грузию, где ему оказали пышный приём. Из Грузии Бальмонт вернулся во Францию, где его и застало начало Первой мировой войны. В конце мая 1915 года — через Англию, Норвегию и Швецию — поэт вернулся в Россию. В конце сентября Бальмонт отправился в двухмесячное путешествие по городам России с лекциями, а год спустя повторил турне, которое оказалось более продолжительным и завершилось на Дальнем Востоке, откуда он в мае 1916 года ненадолго выехал в Японию.
И вот пришла тщательно готовившаяся Революция 1917 и царя свергли, а вскоре расстреляли вместе со всей семьёй. Исчез в Ипатьевском подвале - мешавший жизни Бальмонта грязный негодяй с кровавыми руками, зажиматель ртов, пробиватель лбов, вместе с дочерями, женой и сыном. Сбылась озвученная и размноженная в миллионах экземплярах мечта поэта Бальмонта!
И что то пошло не так. Восторг начал тихонечко выветриваться.
В октябре 1917 года в стихотворении «Российская держава» Бальмонту уже захотелось «твёрдой руки». Обращение к генералу Лавру Георгиевичу Корнилову: «В стране, что ложью обессилена, Средь жалких умственных калек, Где, что ни слово, то извилина, Ты прямодушный человек. <…> Как белый лебедь, полный гордости, Плывет, и им светла волна, Твой лик твердит: «Нам нужно твердости, Любовь к России нам нужна». <…> С тобой душою вместе в плене я, Но что бы ни промолвил суд, Бойцу, я знаю, поколения Венец лавровый принесут. (Утро России. 1917. 15 октября)
Захотелось чтобы появился взамен сброшенного царя новый «Пробиватель лбов, с кровавыми руками Под тенью виселиц, над сонмами гробов.»
После 1917 года к выводу: «Никакая революция не дает ничего, кроме того, что было бы в свой час достигнуто и без нее. А проклятия, которые всегда приводит с собой и за собой каждая революция, неисчислимы»
Ого, Бальмонт гигант мозга!
В статье «Воля народа» Бальмонт приходит к выводу, что «не революцией, а эволюцией жив мир».
Ого, как стало гиганта мозга наворачивать !!!
Но пока до Бальмонта начали доходить простые истины жизни, публика которая читала и покупала его сборники, заучивала его стихи наизусть, которая рукоплескала и аплодировала ему, пошла со своими семьями кусками на фарш, вслед за семейством царя.
Чтобы не сдохнуть, Бальмонту пришлось скрепя зубами смириться с властью большевиков и сотрудничать с ними.
В брошюре «Революционер я или нет?», вышедшей, в мае 1918 г. он показал, что был увлечён Революцией, затем призывал своими стихами Революционную бурю, а потом в возрасте 50 лет пересмотрел свои взгляды. Ути пусечка. Очевидно, что Бальмонт дожил до 49 лет с мозгом умственно отсталого подростка. И о чудо, таки в 50 лет повзрослел.
Когда революционеры за год убивали в несколько раз больше, чем царская власть казнила за 50 лет, Бальмонт закрывал глаза, уши и рот. Революция требует жертв. Остались сироты- насрать! Остались вдовы- плевать!
Когда начали убивать в 1000 раз больше, Бальмонт прозрел, и шепотком начал ворчать себе под нос. Пришла свобода слова. Гунди себе под нос, без слов, не открывая рта.
Бальмонт героический баррикад строить не пошёл, речами к свержению советской власти не призывал, на тумбы не залазил. Ушки героически прижал, хвостик мужественно поджал, хлебало храбро завалил.
В 1920 году вместе с Е. К. Цветковской и дочерью Миррой поэт переехал в Москву, где «иногда, чтобы согреться, им приходилось целый день проводить в постели». А в перерывах, между длительными постельными сценами приходилось вставать и тырить на дрова чужой забор.
При помощи знакомств, в около правительственных кругах, Бальмонт выпросил поездку за границу и обратно уже не вернулся.
При зажимателе ртов и пробивателе лбов Николае 2, великий поэт Бальмонт свободно шмыгал по разным странам, как обезьяна в джунглях перепрыгивает с ветки на ветку, и при этом не испрашивая дозволения. При этом требовал ещё некой свободы, которой ему постоянно недоставало.
Точно так же, как обезьяна скачущая с ветки на ветку, перепрыгивал от одной жены к другой жене, то к любовнице, то к почитательнице, и т.д. и т.п.
Вторая окончательная эмиграция: 1920—1942 годы
Прибыв заграницу, Бальмонт хотел провернуться и не трогать большевисткий режим в России. Всё не так мол там однозначно. Но занять нейтралитет не вышло. Втянули в грызню с обеих сторон.
Всего за свою жизнь опубликовал 35 поэтических сборников, 20 книг прозы, переводил со многих языков. Автор автобиографической прозы, мемуаров, филологических трактатов, историко-литературных исследований и критических эссе. Был номинирован на Нобелевскую премию по литературе.
В отличии от Марины Цветаевой, Бальмонт в Россию не вернулся, и поэтому дожил до 75 лет.
Бог дал Бальмонту огромный талант, часть которого он употребил чтобы разрушить свой дом, свою страну. Своими стишками облегчил путь к власти революционерам. В итоге насрал себе, своим родным и близким, и миллионам своих сограждан, на 100 лет вперёд.
Раскаялся он или нет, абсолютно неважно. Он пересмотрел свои взгляды на Революцию, только тогда, когда последствия вызываемой им Революции подорвали его финансовое благополучие. А до этого, этот великовозрастный болван несколько десятилетий пилил сук на котором сам сидел. И потом 25 лет обиженно «наслаждался» последствиями своего соучастия.
Занимался бы переводами и литературой, не влезая в политику, в которой ничего не смыслил, то может быть остался бы в памяти народа, как учёный-филолог и гордость России.
В искреннее раскаяния Бальмонта, я не верю. Это было только очередное позёрство и понты, чванливого эгоистичного петушка, и удивление.
Один из моих партнеров владеет очень крупной и старой (работает уже 20 лет) компанией по организации праздников, с упором на свадьбы. Как бывший комсомолец, рассказывал много всего интересного. Это один из его рассказов.
Когда приходят клиенты "средней руки", и хотят заказать очень дорогой ресторан - я всегда говорю им одну фразу: "Послушайте человека, который организовал несколько тысяч свадеб - то, что будет у вас на столе, гости забудут через месяц, а вот свадебное путешествие вы запомните на всю жизнь." Хотя туризмом мы особо не занимаемся, и это лишает нас некоторых денег - мне важно, чтобы люди имели правильные ориентиры.
И когда я им это говорю, то вспоминаю одну свадьбу, на которой побывал в молодости.
Был у нас такой комсомолец - Володя. Он был из номенклатурной семьи "средней руки" - как говорится, не рыба, не мясо. Но при этом разительно отличался от окружавших его собратьев. Дело в том, что Володя был абсолютно идейным коммунистом. Он знал историю Партии на 5 с большим плюсом, и это был его любимый предмет. Цитировал членов Политбюро и материалы Съездов. И главное - искренне верил в "правильность курса ЦК КПСС". В связи со всем этим Володю побаивались и несколько недолюбливали и в институте, и в комсомоле. Спорить с ним по политической части боялись даже матерые лекторы, за благами он не гонялся, а вредные привычки, включая алкоголь, он считал "буржуазными излишествами".
И вот случилось событие - Володя решил жениться. Как вы помните, в моде были комсомольские свадьбы, то есть свадьбы без алкоголя. Как вопросы отсутствия алкоголя решались, те из вас, кто застал такие мероприятия, тоже хорошо помнит. Для тех, кто не застал, поясню - нельзя было ставить алкоголь в бутылках на стол. И вообще демонстрировать его в зале. Поэтому использовались подсобки, черный вход и прочие помещения, не относящиеся к банкетному залу, где ставили столик с алкоголем, который был как бы "не при делах". Некоторые разливали коньяк в самовары. Ну а кто-то подгонял к ресторану машину, в которой гостям поочередно наливали "крепкого". Как итог - действительно безалкогольных свадеб практически не было.
Приглашенных было немного - человек 30. Рассказчик тоже был приглашен. Лично. При передаче приглашения он посмотрел прямо в глаза и сказал: можешь мне ничего не дарить - не нужно. Но если ты меня и супругу уважаешь - алкоголя в день моей свадьбы не пей. Это будет для меня самым дорогим подарком. Рассказчик удивился, но желание жениха все же решил исполнить. Свадьба была в достаточно скромном месте - банкетный зал небольшого ресторана. На сцене музыканты пели исключительно выверенный советский репертуар, включая патриотические песни о Родине. Звучали тосты во славу отдельных членов Политбюро, жених периодически просил поднять бокалы с минералкой за кого-то из руководителей партии, пропев предварительно им диферамбы любви. На столе была минералка и соки - ни одной бутылки. За столом сидели действительно трезвые люди - НИКТО из собравшихся не решился не уважить желание жениха.
Но стол..... прошло 15 лет, я уже 5 лет как делал праздники, пока я впервые увидел что-то подобное. Стол просто ломился от деликатесов. На нем были продукты, о существовании которых не то что простой советский человек - даже серьезный номенклатурщик со стажем мог только пускать слюну и мечтательно закатывать глаза. Черная и красная икра в вазочках, десятки видов холодных и горячих закусок из мяса, рыбы, птицы, цельный осетр высшего качества на горячее, стейки из первосортного мяса, шашлыки из мягчайшей баранины, крабы - и главное, что все это не съедалось в первые 10 минут праздника, а подносилось без ограничения как будто лилось из тех самых закромов Родины. Под конец вечера жених произнес длинную и совершенно идеологическую речь о верности курса партии, и поблагодарил генсека и Политбюро за все, что у него есть, включая этот самый стол. Люди за столами отъедались на пару недель вперед. Кое-кто даже втихаря собирал продукты с собой, и при этом ловил на себе полные зависти взгляды. В тот день я впервые в жизни попробовал фуа-гра с хамоном и вообще узнал что это такое. На все вопросы об источнике такого богатства, жених просил благодарить Партию, как источник благ всего советского народа. То бишь был глубоко идеен и неприступен.
Прошло много лет. Володя заматерел и серьезно вырос по партийной идеологической части. И вот как-то в середине 90-х мы с им пересеклись на одном закрытом мероприятии для "бывших", кто вписался в рынок. Правда о той свадьбе была весьма оригинальна - Володя однажды уличил одного из матерых лекторов в незнании материалов съезда, и под угрозой писем "наверх" тот дал ему доступ к некоторым людям из "идеологического отдела" ЦК. Валера приглянулся, и понеслась - его стали приглашать на мероприятия для "своих". На одном из таких мероприятий Володя и познакомился с сыном члена Политбюро. Слово за слово, и у них возник спор, переросший в пари - "что важнее для советского человека - алкоголь или еда на столе?". Володя был на стороне еды, сын члена Политбюро - за водку. Порешили просто - сынок через свои политбюрошные закрома доставал весь спектр деликатесов на свадьбу Володи, в Володя обещал в случае проигрыша уехать на рабочую должность в Магадан, дав всем присутствующим слово. Контролировал этот спор один из приглашенных, разбивавший им руки и присутствовавший на свадьбе инкогнито. Володя спор выиграл, а за еду заплатил по "внутренним" ценам ЦК, как за обед в столовке.
Передача по ТВ про академию внешней разведки. И тут же передача про самые крупные провалы её. Сводим концы с концами. Все предатели оказывается работали в этой академии и именно парторгами. Следовательно КПСС = источник предательства. Запоминаем. Ещё одна передача уже про Украину и Прибалтику. Кто разваливал СССР? - секретари республиканских парткомов. Кто заваливал Украину в навозную кучу быдлонационализма - именно секретарь РК КПСС по идеологии. Кто назначал и утверждал этого подонка? Тот же Горбачев, Ельцин - кем они были в Кпсс? Опять и здесь именно Кпсс - это источник предательства. Скажете - это верхний уровень. Хорошо, напомню про нижний: кто делил якобы бесплатные квартиры, профсоюзные путёвки в санатории, места в детсадах и прочие блага социализма? - опять же парткомы, и лишь потом профсоюз, а назначали руководить профсоюзом, комсомолом опять же те же парткомы. Делили точно так, как сегодня делят фонд зарплаты директора госкомпаний: себе друзьям и блядям. Результат известен. Кого вырастил комсомол - вы их знаете от форбс. Распил обнал откат кидок крыша и прочий слэнг - это все перестроечный комсомол под руководством партии. Опять партия как источник дерьма но уже в экономике. И тд.
Выводы делайте сами. СССР и социализм был уничтожен той самой партией, руководящая и направляющая роль которой была прописана в конституции. Люди, будьте бдительны. Не давайте никому безответственной руководящей роли, рано или поздно именно они вас предадут и продадут.
Мерседес. Таксопарк закупил партию бэушных Мерседесов. Немецкая сторона, продавшая эти машины, по договору обязалась каждые полгода присылать небольшую комиссию для осмотра технического состояния автомобилей. Вот чудаки!!! Продали хлам старый, потерли ручки и забыли про его существование. Но нет!!! Это же немцы, они же такие правильные и честные, написано в договоре – надо выполнять… Ну не могли наши ожидать, что ровно через полгода к ним в парк действительно припрется делегация представителей компании Мерседес в составе 3-х человек + переводчик, для того чтобы удостовериться, что вся их техника имеет удовлетворительное техническое состояние и правильно эксплуатируется!!! Привезли кучу журналов, каталогов, флажков и пр. ерунды. Немцы вообще народ правильный, если что-то делают, то должно служить долго, а к своим машинам у них любовь особая. В парке их встретили с большим удивлением. Немного пообщавшись с начальством, немцы приступили к выполнению своей миссии. В первый раз их лица вытянулись, когда вместо положенных 20 мест они вдруг обнаружили целых 30. Посидев на всех креслах в салоне, заявили, что в этих креслах даже ребенку поместиться будет сложно, не то, что взрослому человеку… Затем, они решили сделать пробный рейс (20-25 км в одну сторону и обратно столько же). На остановках люди живенько забегают в маршруточку, усаживаются в кресла, принимая при этом немыслимые позы, и со словами благодарности передают деньги водителю. Причем иногда, когда мест не остается, они готовы даже постоять (типа, не все ли равно где стоять на остановке или в маршрутке ). Удивил их и лихой дядька – водитель, который одновременно крутит баранку, переключает передачи, отсчитывает сдачу и болтает с симпатичной пассажиркой… (как подумаю, что таким людям каждый день приходится доверять свою жизнь – становится жутковато…) После такой поездочки немцы решили, что с них хватит, и остались в парке… …встречают следующую маршрутку, осматривают, делают изумленное/ удивленное/ перекошенное выражение лица, затем что-то записывают в блокноты, встречают следующую маршрутку и так целый день. Приезжает в парк маршрутка (у нее самый длинный рейс - около 50 км в каждую сторону). Немцы вдруг замечаю, что у него на переднем колесе не хватает одного болта. Начинается истерический крик. Один из них, становится перед машиной, не давая ей проехать. Переводчик объясняет, что машина неисправна и ей срочно нужен ремонт. Водитель лет 50-ти, лысоватый, толстый, в грязной, потертой фуфайке с дешевой сигареткой в зубах, жутко матерясь, идет за механиком. Механик - то же самое, только еще и весь в масле и со здоровенным гаечным ключом в руках. Подошли, посмотрели, покурили, попробовали вкрутить болт, а он проворачивается, и держаться не хочет. Механик почесал репу и придумал решение этой проблемы. Пошел в мастерскую и принес болт размером побольше. Вставил его вместо старого и давай его молотком заколачивать. Немцы аж побелели от увиденного. Им такое даже в самом страшном сне присниться не могло: чтобы по Мерсу да молотком, по-моему, у них на глазах даже слезы появились… Но это еще не все. Вбив болт до половины, он говорит: «Дальше не идет. Ну, ты еще один рейс сделай, он немного притрется, а потом я его до конца забью…» Переводчик шепотом перевел им суть разговора. Невозможно было не испытать жалости к этим людям глядя на их печальные лица. Они медленно удалились. С тех пор прошло 2 года, следующая комиссия так и не приехала.
Александр Енот (Одесса) Эта и другие прикольные истории на сайте