- Всё надоело! - говорит мне Ната. - Хочу сменить поле деятельности!

Я вздыхаю. Если хочет, значит сменит. Отговаривать её бесполезно. Легче остановить стадо носорогов, чем Нату, которая в очередной раз решила что-то в своей жизни поменять.
Ната у нас по образованию экономист. И много лет работает бухгалтером. Она хороший бухгалтер. Даже, говорят, просто отличный бухгалтер. Но каждые три-четыре года её начинает одолевать тоска. Заниматься одной только бухгалтерией этой деятельной натуре скучно.

Что же у нас на повестке дня на этот раз?

- Пойду в переводчики! - решительно заявляет она. - Английский-испанский.

Ну, что ж... Языки Ната любит, старательно учит английский и испанский много лет, перечитала на обоих языках кучу умных книжек, бегло и свободно говорит, пишет, легко общается. Ну, акцент имеется, конечно. Но в нашем городе так много самых разнообразных эмигрантов, что редко и встретишь человека без какого-нибудь акцента. Так что это не помеха... Пожалуй, можно ей для начала попробовать делать несложные переводы - что-нибудь бытовое. Тэ-экс... какие тут у нас есть агентства, в которые она может обратиться?..

Но оказывается, что всё совсем не так просто:

- Я не хочу несложные! Я хочу сдать экзамен на судебного переводчика!

До сих пор я слушала её спокойно и прикидывала варианты и возможности. Но от такой самоуверенности во мне вдруг просыпается специалист с глубокой неприязнью к дилетантам и их поверхностному подходу:

- Ты с ума сошла, подруга! Два неродных языка! Для этой работы хотя бы один должен быть родным! Ты хоть представляешь себе, какие там требования?! Я уже не говорю про юридическую терминологию - ладно, она латинская, можно выучить. Но там же надо прилично знать разные диалекты испанского! А их вон сколько! Да один только сальвадорский - это, считай, ещё один отдельный язык! А уголовный жаргон? А всяческое просторечие? А...

Но Ната меня уже не слышит. Она захвачена новой идеей и уже строит планы.

Несколько месяцев после этого разговора мы не видимся - она погружена в учёбу с головой. Только редкие телефонные звонки.

В успех этой её затеи верится слабо. Но я, кажется, недооценила её упрямство. Потому что Ната пытается сдать экзамен на испанского переводчика восемь раз! Восемь! Я наблюдаю за этим со смешанными чувствами, среди которых, пожалуй, больше всего восхищения. Как бывшая избалованная отличница, привыкшая всё сдавать с первого же раза, я-то о себе знаю, что явно сдалась бы после третьей попытки. Ну ладно... после четвёртой - так уж точно отступилась бы!

А она вот не сдаётся и не отступает. После каждой неудачи опять садится за учебники, опять читает книжки, опять ходит на какие-то семинары и курсы... И баллов, между прочим, каждый раз набирает всё больше.
На восьмой раз экзамен сдан! Баллы низкие - но проходные. Учитывая требуемый уровень... А труда сколько вложено! А упорство! Да-а-а, результат очень даже впечатляет. Похоже, что наша Наталья - тот самый персонаж из старой притчи, который не знает, что сделать что-то невозможно. Поэтому берётся - и делает-таки!

И работы у неё, конечно, будет много. Испанских переводчиков у нас тут отчаянно не хватает. Так что работать по этой специальности она будет. И даже сможет выбирать, где, как и сколько. Молодец, что и говорить!

- Ты довольна? - спрашиваю я на вечеринке, устроенной по случаю сданного наконец экзамена.

Ната не просто довольна. Она сияет и торжествует. Приложены титанические усилия, и одержана блестящая победа, в которую никто не верил. Но... "не созданы мы для лёгких путей"(С). Останавливаться на достигнутом она не намерена:

- А теперь я ещё сдам экзамен по русскому языку! Уж это будет совсем легко! Буду трёхъязычный судебный переводчик! Ведь здорово будет?

- Здорово! - соглашаюсь я. - Таких я среди коллег не знаю. По-моему, их просто нет. Ты будешь первая!

Решено. Окрылённая успехом, уже назавтра моя подруга садится и начинает готовиться. Книги, газеты, журналы, видео, вебсайты...

Первый тревожный звоночек раздаётся к вечеру того же дня. У Наты неожиданно возникли вопросы. Много вопросов. Она зачитывает мне целый список "каких-то странных" выражений...
И тут выясняется удивительная вещь - сибирячке Нате совершенно непонятен современный русский язык. Увлечённая английским и испанским, она почти тридцать лет ничего по-русски не читала, не смотрела и не слушала.

- Ничего-ничего, - утешаю я её, ещё не представляя себе масштабов проблемы, - для начала ты за книжки возьмись. Всякую современную русскую прозу почитай - особенно лёгкое чтиво, где много живой речи. Вот послушай кусочек. Значит так. Сцена такая. Героиня приходит в риелторскую контору (риалторскую? риэлторскую? - тьфу! чур меня, чур! - в общем, контору по продаже недвижимости), где происходит такой диалог:

" - Девочки, где бы мне найти Иван Иваныча?
- А на рецепшн спросите. (Рецепшен? Ресепшн? На ресепшене? - а чёрт их знает!)
- Спрашивала, они его не видели.
- Тогда спросите вон у Пашки-секьюрити.
- Так их там двое. Кто из них Пашка?
- А вы на бейджик гляньте."

- Это на каком языке?! - ошалевает наша будущая трёхъязычная переводчица.

Я долго и терпеливо объясняю, что любой язык не стоит на месте, а всё время меняется и развивается ("помнишь, я тебе давала книжку о языке "Живой как жизнь"? во-о-от..."), что иностранные заимствования - дело неизбежное, что у эмигрантов язык, к сожалению, консервируется, что указывать носителям языка как именно надо говорить - напрасный труд. Они всё равно будут говорить так, как им удобно. Особенно, если слов с нужными значениями до сих пор в языке не было. А может и самих явлений-то не было до недавнего времени...

Но мои объяснения успокаивают её не так чтобы очень надолго. Потому что она берёт в руки очередной журнал, ещё одну книгу, заходит на ещё один новый вебсайт - и всё начинается сначала.

Следующие несколько дней Ната находится в перманентной истерике. Мой телефон только что не дымится: "занятия фитнесом! гаджеты! лайфстайл! хедхантеры! дауншифтеры! чайлдфри! дедлайны! холивар! лайфкоучи! мерчандайзеры! маркЕтинг - слыхала? не мАркетинг, как по-английски, а маркЕтинг!"

Потом ей в руки попадается какой-то женский журнал, и градус истерики повышается:"тренды-бренды-принты! оверсайз! дреды! лоферы! леггинсы! лукбуки! - это ещё что за звери?!"

Что я могу на это сказать? Статьи из модных журналов мне уже доводилось переводить неоднократно. Меня уже ничего из этого не удивляет. Даже топы, слаксы и свитшоты. Даже камбэк, стритстайл и кэтсьют. Разве что всё ещё приводят в бешенство "модные луки" - но я привыкну. Наверно. Непонятно мне только, зачем это вообще переводить - записать бы латиницей, да и всё. Ах, да, есть ещё чудное слово "мастхэв"...

(Кулинарную книгу я уже прямо боюсь ей показывать - туда за эти годы успели проникнуть панкейки, капкейки, чизкейки и маффины... А, да - ещё пай! Пай - ни больше ни меньше! Яблочный...)

- А глаголы! Ты слышала эти глаголы?! Пиариться! Чикиниться! Расшаривать! Зафрендить! Апгрейдить! Тулить! Хейтить! А вот... нет, ты только послушай: "несмотря на спойлеры, ролик с этими тэгами получил рекордное количество лайков и расшаров", "обсуждение праймериз в прайм-тайме?" Они там что, совсем с ума посходили?!

Я пожимаю плечами и в ответ зачитываю ей поразивший меня пассаж:"Френдесса запостила. Она сторонница бодипозитива. Жалуется на буллинг и фэтшейминг. Говорит, что абьюзеры применяют против неё манипуляции гаслайтинга и виктимблейминга."

Через пару недель дела у нас наконец-то начинают идти на лад. В конце концов, ничего незнакомого во всех этих словах нет - обычные английские слова, а английский у Наты очень и очень приличный. Ну заимствования, ну много их, ну бывают такие времена... Уж точно не впервой русскому языку переживать большой наплыв заимствований. Переварит. Что-то останется, что-то уйдёт, для чего-то свои слова найдутся...

Ну что, теперь всё в порядке? Можно уже идти на экзамен? Не-е-е... Ну что тебе ещё не так, конкурентка ты моя будущая? А вот - журнальчик очередной она, видите ли, просмотрела в местной библиотеке. Что за журнальчик-то? "Огонёк". И там статья. С картинками. Про зоопарк. И что же? А вот это:"Особенно любят оттягиваться в зоопарке дети." Что-что-что они любят?!

И тут на нас неожиданно обрушивается ещё один э-э-э... лексический слой. Все эти "стрелки","счётчики", "наезды" и "базары" в каких-то непривычных значениях, а также "лошары" и "зашквары" оказываются для Наты полным сюрпризом. "Фильтровать базар"? "Стоговать зузец?" "Пилить бабки?" Такого она даже представить себе не может. Впервые она приходит в отчаяние - как это можно понять и запомнить? Я с трудом удерживаюсь от смеха - в испанском подобные выражения её почему-то никак не напрягали.

М-да... Вот где нас подстерегают самые большие трудности, оказывается... Нате, выросшей в семье научных работников, незнакомы даже такие всем известные слова как "легавые", "мент" или "шмон". Да она даже слово "понты" впервые слышит! Вот же оранжерейное воспитание!

- Да ты что? - удивляюсь я. - Детективов в юности не читала, что ли? Братьев Вайнеров каких-нибудь?
- Нет... - краснеет Ната, - я всё больше Тургенева...

Приходится устроиться поудобнее и битый час читать этой "тургеневской девушке" лекцию о фене, а заодно об обсценной и табуированной лексике. И об их месте в современной русской речи. Слышали бы меня сейчас мои учителя русского языка! (Как ни странно, мат Нату никак не смущает. С матом она знакома. Наверное, он не очень изменился за эти годы. Стало быть, хмыкаю я про себя, интеллигенция интеллигенцией, a мат - как же без него?..)

После этого формы типа "оборонка" и "расчленёнка" уже трудностей для неё не представляют - это хотя бы русские слова. Только форма немного непривычна. (Правда меня саму всё ещё дико раздражает "углублёнка" - что можно выучить при этой самой "углублёнке"? - но я стараюсь относиться к этому с юмором.)

Ната слушает очень внимательно. Переспрашивает и записывает. Потом уходит домой продолжать готовиться к экзамену. Я ей не завидую. После тридцати лет разлуки с русским языком на неё сразу обрушилось слишком многое. Теперь у бедняги в голове перепутались рунглиш, феня и юридические термины, и навести в этом порядок будет нелегко.

Но экзамен она сдаст. Обязательно. Я в неё верю.

И в русский язык тоже.

Таможенник в токийском аэропорту попросил меня подойти. На его экране просвечивался мой чемодан, где четко виднелось пять бутылок водки.
- Что там?
- Лекарства. Для меня. Русские.
- Велком ту Джапэн! Проходите.

Так в 1995м я попал в удивительную страну. С пестрой сборной работников российских АЭС. В начале 90х, международное сообщество, напуганное Чернобылем, оплатило русским тренинги по всему миру. Чтобы, значит, они там уму-разуму подучились, и больше реакторы не плавили. МинАтому начало фартить. На халяву во всякие Штаты-Канады, Франции и Швеции сначала понеслись московские чиновники, потом их дети, потом - друзья и секретарши, ну а реальные практики попадали разве что случайно (мне лично предложили ехать всего за неделю; еле успел визу поставить).

Японская поездка состояла из визитов на разные АЭС. Забегая вперед, скажу, что технический результат оказался нулевым. Кроме дисциплины, ничего из увиденного к нам не подошло бы, а один из нас мимоходом даже предсказал возможность фукусимской аварии, произошедшей 16 лет спустя (в тот день мы лениво переваривали обед, выйдя к морю, возле Каравадзако-Каривской станции, когда кто-то заметил: " А ведь ежели здоровенная цунами ебанет, так может и пиздец прийти". Остальные подумали и важно закивали). Но я не об этом.

С группой ездили два переводчика. Японцы в возрасте. Ростом с шестиклассников. Незаметные и работящие, они поочередно делали свою непростую работу. С одним из них я как-то сошелся. Так получилось, что после первых трех ночных пьянок я понял, что так сдохну, и завязал с водкой без закуси и хоровым "Ойся, ты ойся" в гостиничном номере. Сразу стало получаться выспаться, помыться, и провести минут тридцать в лобби, попивая классный кофе, и рассматривая знакомые слова в английских газетах. Тот переводчик приходил еще раньше, и с удовольствием отвечал на мои вопросы про японскую жизнь. А я объяснял ему термины, которые встречались на курсах. Он ухватывал их моментально, и уже днем, вместо нудного описания незнакомых слов, блистал "йодной ямой" и "ХОЯТом".

Эти двое, повторюсь, были очень вежливы и скромны. Но иногда даже их сдержанность давала сбои. Мы были дикие. Особенно при культурной программе, когда встречались с местными в ресторанах, или по выходным ходили на экскурсии. Внутренний Распутин рулил. Я видел, когда при какой-то особо резкой выходке одного из нас на какой-то миг их лица переставали дежурно улыбаться, и на миг проскакивало выражение какой-то брезгливой усталости. В те утренние разговоры я пытался извиниться, и объяснить ситуацию своему японскому собеседнику. Он неизменно соглашался.

Но однажды произошел случай, изменивший все. Нас потащили в какой-то музей, типа краеведческого. Атомные специалисты (под мухой, как обычно), ржали над глупостями японцев, не придумавших ватных штанов вместо кимоно, пивших жиденький чай из кривых чашек, и делавших окна и двери из бумаги. Редкие местные шугались громкого гогота. Мой переводчик только сжимал губы. Но вот мы подошли к подсвеченному листочку с иероглифами. Переводчик сказал, что это очень красивый пример японской поэзии. Эту хокку написала мать внезапно умершего ребенка. Она очень трогательная, и в переводе звучит так:

Больше некому стало
Делать дырки в бумаге окон.
Но как холодно в доме!

Как-то стало тихо. Попросили еще раз перевести. Народ переваривал услышанное. А потом двухметровый, самый громогласный и вечно поддатый дядька (вроде как из сурового "Маяка") как-то глотнул, скривил лицо, и молча заплакал.

А утром переводчик был задумчив и сказал что-то вежливое, путаное и странное. Я только понял, что не все еще потеряно...

Такая история.
Работал я некоторое время назад переводчиком на заводе "Уралмаш"
(это, кто не знает, огроменное предприятие в Екатеринбурге). Там был,
да и сейчас есть технический директор г-н Красилов (ничего обидного
для него в этой истории нет, поэтому фамилия реальная). Личность он
весьма колоритная, в частности, в речи: постоянно пословицы, метафоры
и т.п., короче, смерть переводчику!
Но это все - небольшая преамбула; то, о чем я хочу рассказать,
произошло не со мной лично. Значит, приехала как-то на "Уралмаш"
делегация китайцев, как положено, с переводчиком, причем со своим;
у нас людей с китайским языком немного, зато в Китае русский многие
знают. Так вот, делегация, в частности, вела переговоры с г-ном Красиловым.
Переговоры тянулись долго и мучительно; когда же, наконец, стороны
все же до чего-то договорились, то хозяин кабинета выдал:
- Ну вот, как ни болела, а все же умерла !
Китайский переводчик добросовестно перевел эту замечательную фразу.
В стане китайцев воцарилось молчание.. Потом они между собой
быстро-быстро посовещались, а затем переводчик спросил:
- Скажите, г-н Красилов, почему вы желаете нашей смерти?..

Мои друзья работают в фирме, торгующей разлячными часами,
калькуляторами и т.д. Они и рассказали мне эту историю.
Пришел к ним как-то один мужик покупать электронный переводчик.
А переводчик тот дорогой, со многими функциями, в том числе
и с возможностью интересующее слово послушать. Надо заметить,
что набор слова там довольно оригинальный: ты нажимаешь букву,
на экране появляется первое (из памяти переводчика) слово на эту букву,
нажимаешь следующую букву - появляется первое слово на две введенные
буквы и т.д. (объяснил довольно путанно, но, надеюсь, понятно).
Короче, как в виндозовом хэлпе. Мой приятель долго расхваливал
покупателю этот переводчик, показывал, рассказывал. Только чувствует,
до конца не убедил. Покупатель хмурится, жмется и просит дать ему
попробовать самому. Получает в руки переводчик и тычет пальцем
в клавиатуру. Палец попадает в букву "Е", а на экране появляется слово
"ЕБАТЬ". После этого покупатель не думает ни секунды:
- Беру!!!
:-))))))))))))

Один мой приятель рассказывал после окончания ВКИМО (есть -или было -
такое высшее учебное заведение Министерства Обороны).
На важные переговоры с турками был послан русский генерал, а как
переводчик к нему приставлен выпускник вышеназванного заведения.
Переговоры проходят успешно и главный турок приглашает русского
генерала на свадьбу своего сына, есс-но, с переводчиком.
На свадьбе все пьют-едят,и русский генерал произносит тост, желает
молодым "Всего-всего-всего",
переводчик переводит: "Всего-всего-всего",
генерал: "Предлагаю выпить до дна"
переводчик: "До дна"...
Картина - новоявленный муж довольно ухмыляется, невеста -то бишь жена-
вся красная, гости-в отпаде...
Оказывается, переведя дословно -до дна- переводчик пожелал мужу
всадить жене в первую ночь по самые помидоры...
А вы говорите, сленг...

Заранее извиняюсь за ненормативную лексику, но в ней собственно вся
соль.
Историю рассказал приятель, работавший в Китае. Строили они там чего-то,
и не только они (в смысле, наши) но и еще куча народу с бывшего СССР. Но
для китайцев, понятное дело, весь бывший Союз - русские. Во всяком
случае, в смысле перводчиков: ко всем группам работающих приставляют
китайца, худо-бедно говорящего по-русски.
Ну вот, это была предистория, а теперь собственно история. Эти
китайцы-переводчики бывают с нашими почти всегда: и чтобы переводить, и
чтобы самим в языке попрактиковаться (может еще почему - не знаю...). В
том числе и во время нашего "неформального отдыха". И вот как-то
отдыхала этак группа рабочих с Украины. И после очередного тоста пристал
один к переводчику: "А чего это ты, Юн, по-украински не можешь? Все
по-русски да по-русски..." Тот: не умею, мол. "Дак научим! Запоминай:
украинский язык - он совсем как русский, отличается чуть-чуть. Вот
например по-русски "хорошо", а по-украински "пиздато"; по-русски
"плохо", а по-украински "хуево"...
Ну и дальше в том же духе. Компания вокруг ржет, китаец улыбается (они
вообще почти всегда улыбаются). Словом, все решили, что оценил китаец
шутку. Посмеялись и забыли, думали истории конец... Черта с два.
Недели через две приехала с Украины... то ли зам министра, то ли
руководительница главка какого-то украинского. Проверить типа, как там
ее земляки живут-работают. И - подсунули ей как раз того переводчика.
"Ну как тут наши?" - спрашивает дама. Китаец-строитель что-то свое
пролопотал, а переводчик решил добавить национального колорита, так
сказать. Он перевел: "Условия работы у них тут часто хуевые, но работают
ваши ребята просто заебись!.." Передать впечатление гостьи даже
затрудняюсь...

Переговоры между вице-президентом европейского отделения одной оччень
крупной компании и владельцем одного весьма крупного российского
дистрибутора. Вице-президент (холеный иностранец, с белой рубашкой, в
галстуке и тремя MBA) общается с владельцем (черный костюм, черная
водолазка, золотые часы, золотой перстень, цепь не видно, но она
наверняка есть) через переводчика, так как наш человек по английски не
говорит.
Переводчик, разумеется, тоже наш. Видимо это обстоятельство весьма
расслабляет владельца, потому что изъясняется он исключительно матом.
Причем самый часто используемый оборот "в п..зду".
Переговоры заканчиваются. Вице-президент отзывает в сторону переводчика
и спрашивает что он должен сделать? Переводчик в непонятках. Через
десять минут выяснилось, что вице-президент воспринял руссское
идиоматическое выражение "в пи..ду", как please do.
Вот они, сложности взаимоотношений российских и западных бизнесменов.

Про русских в италии рассказывал переводчик, подвизавшийся в италии
Валерий Римский. В начале 90-х к ним в гостиницу нередко приезжали
провинциальные братки. Особенно итальянца-хозяина потрясли работники
ножа и топора из Иванова. Апофеозом был вечер, во время которого
бригадир(главарь, пахан не знаю)устроил соревнование-была открыта банка
шпрот, рыбки по одной бросались в бассейн, а братва губами собирала этих
рыбок на дне бассейна-типа кто быстрее. От масла весь бассейн совершенно
засрался и его чистили неделю и хозяин негодовал, но пацанам ничего не
сказал, пояснив впоследствии переводчику-любых других бы выгнал, но эти
40000 долларов в моем обменнике поменяли и все их в моем же баре и
оставили. С тех пор хозяин считал самыми крутыми ребят из Иванова.
Кстати этот хозяин жить не мог без России, всей душой ее любил, ездил
несколько раз в год, развелся с женой и завел себе русскую, и вообще
всячески русских выделял среди отдыхающих.
Другая компания прехала из какого то сибирского города и три дня они
ходили как сомнамбулы, а на четвертый стали спрашивать друг друга -где
мы, оказалось они все время ходили под наркотическим кайфом слабо
понимая, что происходит вокруг, а их отправили из города на время каких
то разборок или подальше от милиции. В этом полубессознательном
состоянии их отвозили на экскурсии и в том числе они посетили какой то
магазин сувениров. Вдруг переводчик слышит шум, какую то возню,
удивленные возгласы и т. д. Выясняется, что к уборщице(пожилой
женщине)подошел один из братков и дал ей двести долларов. Та принялась
выяснять что это, на шум подбежали продавцы и управляющий магазином. Все
они через переводчика спрашивают-что это. Браток отвечает-я посмотрел у
этой женщины такие грустные глаза и захотелось сделать что то приятное.
Уборщица пустила слезу, все умиляются, обильно текут розовые сопли и т.
д и т. п. Начинают уходить-сердечные прощания, поклоны до земли и ниже,
пожимание рук. Вдруг сработал сигнализатор на выходе-кто то выносит
неоплаченный товар. Этот же щедрой души пацан набил себе карманы всякой
копеечной хуйней долларов на 20 и пытался спиздеть. Сказать, что
итальянцы охуели-ничего не сказать. Управляющий долго мычал, разводил
руками, потом сказал-полицию я конечно вызывать не буду, но русских
запомню навсегда.
Эта же группа была отвезена в Рим на экскурсию, в Ватикан в том числе.
Во время посещения Ватикана бандформирование насело на Валерия-здесь
папа живет, пошли к нему зайдем, у нас к нему дело. Ребята да вы что,
какой папа, какое дело, да нас близко не подпустят. С грозным
взглядом-Валера, ты чего нас не уважаешь, мы фонд открыли-братву на зоне
греть, дело то благородное, сейчас папа нам подмахнет письмецо, что дело
правильное, и тогда уже у нас в городе ни один заборзевший коммерсант не
сможет не забашлять. Ну Валера подошел к служащим что то спросил, что то
ему ответили по итальянски;сказал ребятам: папа сейчас занят сможет
принять только тогда, когда вы уже уедете. Ничего говорят ребята-мы
письмецо то напишем, ты его к папе занесешь, он подмахнет и нам по почте
вышлешь. Ребята уехали, но письмецо действительно оставили и стали
звонит через день и со смыслом интересоваться, что то ты валера
торпедируешь благое дело. Ему ничего не оставалось делать, как подписать
это письмо: папа Римский и отправить адресатам;он пояснял-фамилие мое
Римский, а папой я стал полгода назад-у меня родилась замечательная
дочь, так что никого я не обманул.

КАК МЫ ВНЕДРЯЛИ ИТ

«Я не француз Дефорж, я Дубровский! »
А. С. Пушкин. «Дубровский»

В свое время пахал переводчиком в крупном институте, головном в СССР по
разработке и внедрению информационных технологий (ИТ) в строительстве.
Директорское кресло занимал большой толстой жопой Федор Николаич М.,
куда, как полагалось в те времена, усадила Партия, а он был ее верным
солдатом. И следуя резолюциям ХХVI-го съезда КПСС, «органически соединял
преимущества социализма с главным достижением научно-технической
революции – информационными технологиями (ИТ)», бросившись вдогонку за
Америкой.

Когда же Партия устами персека обкома сказала «Надо, Федя! », товарищ
директор, не врубившись толком в проблему, еще по въевшейся
комсомольской привычке ответил «Есть! ». Взявшись решить проблему за
пару лет, к столу ХХVII-го съезда КПСС, он поставив на карту реноме
института, свое кресло и все остальное.

Идея ТЛП, как и идея коммунизма, была прекрасной. Но, как и с
коммунизмом, дело стало всего-ничего с реализацией. В бой были брошены
лучшие силы, но сделать ничего не могли. Хотя полтора года прошли в
авральном режиме, но к обещанной дате, хоть тресни, не успевали.
Исполнители только разводили руками – дай-то Бог успеть к съезду
ХХVIII-му, в следующей пятилетке.

Вот тогда в оставшихся полгода голь, хитрая на выдумки, порешила
проблему по образу и подобию знаменитого механического шахматного
автомата Кемпелена еще из ХVII-го века, когда внутри ящика помещался
шахматист.

Ну, хотя компьютеры тогда были большие, в ящики все равно никого не
усадишь. Хотя бы потому, что для дела снадобился ударный отряд
проектировщиков штыков в 30 с кульманами. При самых кладбищенских нормах
на инженерскую душу они заняли целый зал, который злые языки окрестили
«баржой», а исполнителей – «бурлаками».

Тайно, старым способом - вручную бурлаки выпускали технический проект
панельного дома за пару недель. Потом с готовых чертежей снимали
координаты точек, вводили в память и по ним графопостроители
вырисовывали компьютерные копии. Вот ими, якобы продуктом ИТ, заложенной
в автоматизированную технологическую линию (ТЛП), триумфально
рапортовали ХХVII-му съезду.

ИТ была провозглашена главным рычагом выполнения програмы «Жилье-2000»,
где Партия к концу тысячелетия сулила отдельную квартиру каждой
советской семье. Директор и вышестоящие начальники огребли лычки,
знамена и все остальные пряники, а в институт зачастили всякие-разные
интересанты нашенским передовым опытом применения ИТ в проектировании
жилья для народа.

В конце концов доигрались до делегации американской ассоциации
гражданских инженеров во главе с неким мистером Сэмюэлем Шапиро –
начальство решило поразить штатников супердостижением социализма.

Меня приставили как технического толмача к капитану КГБ,
замаскированному под переводчика «Интуриста». Всех строго-настрого
предупредили – при мериканцах никаких разговоров на русском, враг хитер
и коварен. ЦРУ не дремлет, только бы вызнать наши секреты.
В общем, показываем псевдоТЛП в работе. Вводим делегацию на БЭСМ-6 –
высшее достижение социализма в ИТ, лампочки мигают, компутер гудит,
громадные бобины с лентами в стеклянных шкафах крутятся. Дальше –
чешские графопостроители, гордость СЭВа, клацают пишущими головками,
лихо вычерчивая планы, разрезы, спецификации.

Нашенское пузатое начальство в этом месте ссало кипятком, уборщицы едва
успевали подтирать горячие лужи. Энтот же Шапиро, сволочь, хоть бы что,
и виду восторга не подает. А вопросы задает грамотные, бьет зверюка, в
самые больные точки. И все чего-то строчит в блокнотике да считает на
калькуляторе. Не срастается у него, понимаешь, заявленная цена с
истинными расходами, и много чего еще.

Обнаглел до того, что попросил показать, как же формируется ЦМП
(цифровая модель проекта)! Ага, ото б отвели его на «баржу» с
«бурлаками» - живыми проектировщиками! Захотел увидеть кабели связи
главного компа с сателлитами и дальше - хрена мы ему показали! Даже не
назло – ну не было их вообще!

Но, худо-бедно, демонстрация нашей ТЛП идет. Ребята, в напряге
находчивости позабыв про конспирацию, обсуждают, как этому козлу получше
втереть баньки. Он ничего не понимал, пытаясь выдавить информацию из
нас, переводчиков, но тут я уж мутил по полной, исправляя промахи
«разработчиков».

Наконец, заключительный банкет в самом крутом ресторане города.
100-килограммовый директор Федор Николаич пьет быдто слон и захрумкивает
аки боров. Да хлебосольничая, угощает худосочного заморского гостя
простой русской едой, как-то блины с черной икорочкой, осетринка
заливная, разные там кулебяки с разносолами... Есссно, прости Господи,
водочкой, коньячками 15-летней выпечки, золотым шампусыком...

Да просит перевести скромничающему мистеру Сэму, дескать, на Руси, когда
хозяин брал работника, усаживал его за стол и смотрел, как ест. И эдак
совсем доверительно Федор Николаич запускает шутку юмора, дескать, Сэм,
как вы вяло едите и пьете, вас бы к себе на работу не взял.

Мы с капитаном аккуратненько подобрали слова, дескать, у нас с такой
едой при приеме на работу у плохих едоков возможны некоторые трудности.
Мистер побледнел, зачем-то снял пэнсне, протер замшевой салфеткой из
футляра. Глазища сверкнули ненавистью. Мы уже настрополились на нелегкий
перевод, но наши услуги не снадобились, он ответил сам на чистейшем
русском:
- А у нас, Федор, при приеме на работу ценят профессиональную
пригодность для дела. Вас, может бы, и взяли. Но с такой, как у вас,
работой, уволили на следующий день. И хорошо есть вам было бы нечего!

... Немая сцена, как в «Ревизоре». Озверевший Федор Николаич, не
дожевав, выплюнул харч в тарелку и сорвал злость на нас, переводчиках:
свободны, товарищи, обойдемся без ваших услуг! На что опять же на
английском, как ни в чем ни бывало, возразил мистер Сэмюэль. Типа,
по-русски, кроме сказанного, не знаю больше ни одного слова.

... К чести института, заявленную ТЛП через 4 года, хоть и задним
числом, сделали без дураков да вышли с ней на мировой рынок. И в первых
покупателях оказалась фирма Сэмюэля Шапиро, которому линия все же
понравилась, когда еще была гадким утенком. Бедный же хороший едок Федор
Николаич М. до этого в директорском кресле не досидел: как только
горбачевщина докатилась до выбора директоров, коллектив дал ему хорошего
пенделя под толстый зад - на пенсию.

... Вот вам и информационные технологии, информационные технологии!

Эпиграф "Из-за одной "дупы" целый язык придумали"

Я с коллегой в Варшаве. Принимающая сторона дала машину и переводчика.

В машине происходит следующий диалог:

Шофер: Dokuda jechac?
Переводчик: Куда ехать?
Я: Улица Болеслава Пруса, два.
Переводчик: Ulica Boleslawa Prusa, dwa.

Переводчик по-моему так и не понял чего мы смеемся

Вообще-то нам переводчики не нужны, сами обучены по-басурмански. А нужны
они инженерам, которые рисуют свои бесконечные чертежи и схемы, а затем
обсуждают их с зарубежными коллегами, не всегда владея чужим языком в
достаточной мере. Но по необъяснимой прихоти административного отдела
рабочие места переводчиков расположены не в бескрайних полях
инжинирингового офиса, а в нашем бедламе. Ребята они компанейские, но уж
очень разговорчивые. Пойдешь попить кофейку, размышляя о текущих
проблемах, а кто-нибудь из них тут как тут, и непременно с очередным
рассказом о курьезах синхронного перевода. А если свежих приколов не
случается некоторое время, в ход идут истории из жизни, ибо молчать они
не в состоянии. Иногда смешно, иногда просто интересно.

Один из переводчиков, ну пускай будет Саша, окончив иняз имени Мориса
Тореза, начал свою карьеру преподавателем французского где-то во
франкоговорящей Африке. Отпахав там лет пять, вернулся в Москву и сумел
ухватить жар-птицу за хвост, устроившись гидом-переводчиком в жутко
блатное место - Бюро Международного Молодежного Туризма "Спутник". Было
такое заведение, заведующее развитием добрососедских отношений путем
обмена туристами. Наши к ним, ихние к нам. Голову за голову. География -
весь мир. Понятно, что контора была насквозь пропитана штатными и
внештатными, явными и неявными, наивно-идейными и цинично-меркантильными
сотрудниками КГБ. Которые обязательно сопровождали каждую группу
иностранцев, присматривая, как бы чего не вышло.
Само собой, работать, скажем, с англичанами было куда престижнее и
выгоднее, чем с болгарами или монголами. Саша, как "француз",
обрабатывал франкоговорящие группы, расчитывая, естественно, свести
знакомство с парижанами и лионцами. Но куда чаще приходилось
сопровождать темнокожих, на которых насмотрелся еще на предыдущей
работе, и вьетнамцев. Последние, из-за тяжелого наследия французской
колонизации предпочитали именно французский язык всем другим
иностранным.
И было странно видеть людей, не имеющих представления об элементарных
вещах. В Африке оно было естественно и отторжения не вызывало, а видеть
в центре Москвы человека озабоченного поиском кустов для справления
естественных надобностей и игнорирующего унитаз в номере гостиницы,
все-таки было в новинку. Но потом острота восприятия прошла, оставив
только раздражение. Вошло в привычку объяснять всем подряд новоприбывшим
механику использования сантехники, что немало веселило тех же французов.
Но раздражение нарастало и грозило эксцессами. А еще жара... А
кондиционеров в те времена было негусто.
Напарник Саши придумал шутку и разрядил нервное напряжение. Когда
очередной группе вьетнамцев по прибытии в гостиницу сервировали чай (в
пакетиках! - это было круто для Москвы начала восьмидесятых), напарник
объяснил и показал как ими пользоваться. Размешал сахар в воде, сунул
пакетик в рот, оставив снаружи нитку с биркой, и начал прихлебывать
кипяток, закатывая глаза от наслаждения. Группа дружно кинула сахар в
чашки, покрутила ложками, сунула пакетики куда было указано и начала
обжигаясь хлебать горячую воду. А зачем нитка, спросили. А чтобы
выдернуть, если проглотишь случайно, ответил напарник. И процесс
продолжился.
Саша, сдерживаясь из последних сил, поднялся и вышел. Нашел укромное
место - лестничную площадку - и дал волю чувствам. Просмеявшись, вволю
похлопав ладонями по коленям, вытер платком слезы и пот и пошел обратно
в комнату, где чаевничали вьетнамцы.
В проеме мелькнула чья-то спина, и дверь начала закрываться. Саша,
придержав ее рукой, неслышно вошел и уткнулся в спину "второго гида", а
на самом деле - штатного сопровождающего от КГБ, который столбом стоял
при входе, пытаясь понять, что ему видится. Двадцать человек держат в
зубах нитки с какими-то цветными картонками на концах, с шумом втягивают
пустую воду из чашек, дружно выдыхают "А-ахх-харашо!", вытирают пот и
улыбаются. Филиал Кащенки на пикнике.
КГБшник был тертый калач и почти сразу понял, в чем дело. Это проверка,
решил он. Его проверяют, каким будет его первое побуждение. А что
еще-то? Конечно, проверка. Повернулся, вышел. Твердым шагом дошел до
телефона и доложил по команде. Но доложил не все, а может не все
заметил. Сашу, например, не упомянул в связи. Поэтому Саша остался
работать в БММТ, а напарник уже через два часа был безработным с волчьим
билетом. И долго потом искал, куда бы пристроиться, и пристроился в
дворники, потому что голод не тетка.
Вот так, закончил свой рассказ Саша. И ушел, пожимая плечами, разводя
руками и покачивая головой в недоумении.

БУХАЛ БУХАЛЫЧ

Рассказ на высокую оценку не претендует, ибо чтобы проникнуться, надо
видеть это вживую. Произошло это лет десять назад, когда наша славная
группа пересдавала экзамен по электронике.

Заведующий кафедры электроники (по его словам, Очень Важный и Занятой
Человек, а на самом деле сейчас 70-летний маразматик) известен тем, что
подписывает договора с крупными компаниями, такими например, как
Моторола. Приглашаются крупные представители, происходит презентация
лаборатории, оснащённой наглядными материалами и рекламой фирмы. По
завершении торжественных мероприятий подписывается контракт о
сотрудничестве и поставке оборудования, из студентов находятся козлы
отпущения, которые пишут для компании "липовые" отчёты о якобы
проделанной работе. Через пол-года договор с другой крупной компанией, в
этой же самой лаборатории заменяются вывески и реклама на "то что надо",
далее контракт, отчёты и т. п. Очень Важный и Занятой Человек доволен,
ему даже как-то другой Важный Человек по фамилии Путин лично вручил
грамоту за "вклад" в российскую науку.

Есть ещё на этой кафедре материально ответственный по кличке Бухал
Бухалыч. Чтобы понять, что это за личность, достаточно в Гугле набрать
"Бухал Бухалыч эиэ", выскочит пол-дюжини ссылок на обсуждения этого
персонажа. Как материально ответственный, он раз в пару месяцев
подписывает документы на получение или списание какого-либо имущества,
остальное время он "мальчик на побегушках" у Важного Человека. "Отвези
документы... Купи бумаги для принтера... Пропылесось в кабинете полы..."

Вот и в тот раз, когда мы пересдавали экзамен, зав. кафедрой не придумал
ничего лучше, чем отправить Бухалыча сопроводить делегацию одной крупной
немецкой компании, с которой ожидалось установить сотрудничество. Надо
заметить, мобильная связь тогда уже была доступна простым людям, но
только не Бухалычу, который если бы телефон и не потерял, то пропил бы
точно.

3 часа дня. Мы, раздолбаи, заходим в аудиторию, получаем вопросы, под
пристальным взглядом преподавателя пытаемся списАть правильные ответы с
подручных материалов. Где-то через полчаса на кафедре начинается
непонятная суета, кто-то зовёт нашего преподавателя, он со словами
"давайте готовьтесь, я скоро вернусь" покидает помещение. Во те на...
халява! Все минут за десять переписывают со шпаргалок свои ответы,
сидим, ждём. Минут двадцать ждём. Тридцать. Сорок. Все развлекаемся как
можем - кто в "змейку" на телефоне играет, кто самолётики бумажные
пускает. Кто-то не выдерживает и идёт курить. Вернувшись, сообщает, что
на кафедре оказывается никого нет. Ждали часа три. Хочешь-не хочешь,
экзамен надо сдавать, тем более халявная ситуация. Около восьми приходит
наш преподаватель, уже надеявшийся, что мы ушли. Без дополнительных
вопросов все сдают на "хорошо" и "отлично". Ну и далее, собственно,
короткий рассказ преподавателя, что собственно случилось.

Немецкая делегация в сопровождении "подогретого" Бухалыча погрузилась в
микроавтобус, и отправилась из гостиница в сторону института. Где-то на
середине пути немцы увидели витрину, оформленную в стиле немецкого
пивного ресторанчика из провинциального городка. Бочёнок с надписью
"гёсер" на гужевой повозке, пышногрудая барышня, предлагающая бокал
пенного напитка и т. п. Мужикам стало интересно, что это такое в центре
Москвы, они попросили водителя остановить. Зашли. Бухалыч с ними.
Бармен, поняв, что гости не простые прохожие с улицы, пытается понять,
что люди хотят. Водитель, он же переводчик остался в автобусе.
- Дойчен брау, дойчнен брау... скорее не желая отведать пива, просто
друг другу что-то объясняли.
Бухалыч: - Русиш водка! Хотите? Садитесь, я покажу.

После третей все понимали друг-друга без переводчика. Тем более, что
переводчик вскоре тоже присоединился. Тем временем встречающие в
институте никак не могла дождаться делегации, а поллиткорректные немцы
рабочие мобильники во время застолья отключили. Первая мысль - попали в
ДТП. Всех сотрудников кафедры мобилизовали на поиски по возможным
маршрутам. Часа через три кто-то обратил внимание на автобус с немецкими
номерами, стоящий напротив ресторана. Оперативно прибывшая "бригада"
погрузила пьяных в гудок немцев, включая их водителя-переводчика в
автобус и отправила в отель. Бухалыч, недовольный столь неожиданным
окончанием банкета, отправился пешком в неизвестном направлении.

Думаю, не надо говорить, что подписание договоров было отложено на
несколько дней, а по счёту за выпивку и закуску заплатило руководство
кафедры.

О некоторых трудностях автоматического перевода.

Вы пробовали когда-нибудь написать текст, затем перевести его гугловским переводчиком сначала с русского на английский, потом с английского, например, на китайский, а потом снова на русский? Попробуйте! Такая белиберда получается, что ни в какие ворота не лезет, готовые истории для анекдот.ру.
Есть у меня один знакомый, грек. Парень он довольно видный, крупный, так можно сказать. Ну, немножко рыжий, как полагается настоящему греку. Так вот, увидел он однажды на моем компьютере одну забавную программку и прицепился, что хочет такую же у себя на ноутбуке. Мне, честно говоря, лень было возится с установкой поэтому придумал отмазку, что программа только на русском и он нифига с ней не разберется.
- А если я русский выучу, тогда установишь?
Вот, думаю, только этого мне не хватало, сидеть с ним и обучать его русскому языку. Нет, говорю, у меня времени заниматься с тобой, ищи себе другого репетитора.
- Да нет, я сам буду учить. У меня своя методика, я так и английский выучил. Просто надо общаться с людьми постоянно и дело быстро пойдет. Я в чате посижу, пообщаюсь. Сначала только трудно, но ведь есть же автоматические переводчики и с ними легче учить.
На мое замечание, что русский это тебе не английский, он и похлеще китайского будет и что гугл тупит с переводами, он ответил, что гуглом не пользуется принципиально. У него есть какой-то супер транслятор, который все точно переводит.
Через несколько недель он похвастался, что заимел знакомых из России, переписывается, даже девушки ему комплименты делают, он и фото свое выставил, чтобы видно было с кем общаются.
А вот позавчера он пришел немного грустный. Выяснилось, что русский намного труднее, чем он предполагал вначале и его супер-пупер переводчик отказывается переводить некоторые комментарии и комплименты, которые ему написали.
- Может, ты мне переведешь, я тут принес распечатку?
Не знаю, в каких он чатах сидел, но из всех "комплиментов" его транслятор перевел только один: "Нежная розовая плоть гиппопотама из Гондураса" (в оригинале там было "Рыжая залупа гондурасского бегемота"). Остальные комментарии переводчик не осилил или по гуманным причинам или, скорее всего, из-за отсутствия словарного запаса.
Больше всего грека возмутил гондурасский бегемот.
- Да, я понимаю, что я не дистрофик. Но причем здесь Гондурас? Я же написал, что живу в Греции. И гиппопотамы там не водятся, они в Африке живут!
Дабы не убить в парне надежду по освоению русского языка, пришлось на ходу выдумать байку. Мол, если человек нравится, мы сравниваем его с чем-то необычным, диковинным. Вот и тебя сравнили с тем, что для нас в диковинку. А насчет Гондураса тоже понятно. Ведь Греция вот она, близко, а этот самый Гондурас черти-где находится, а водятся ли там бегемоты, так откуда же русскому человеку знать, мы их только в зоопарке и видим. А насчет остальных комментариев, то, наверно, кто-то по ошибке включил другую раскладку клавиатуры, скорее всего монгольскую. Так иногда бывает, тут и я не смогу перевести.
Вроде поверил.
Ребята!!! Огромная просьба! Если кто-нибудь заметит в чате грека Манолиса, пожалуйста, напишите ему что-то приятное, а то он плюнет на все и одним поклонником русского языка станет меньше!
P.S. Я вот думаю, а что будет, если он действительно выучит язык настолько, что сможет сам прочитать "комплименты"? Тогда мне будет полный Гондурас!

Не моё.

ПОТРЯСАЮЩАЯ ИСТОРИЯ

Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.
Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
- Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
- Нет такого гражданина в СССР, - упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
- Значит, плохо искали, - вынес приговор Брежнев.
После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.
В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
- И он внес? – спросил Помощник.
- Даже кумекать не стал, - торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
- Так это ж кличка его партизанская была, - укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без поллитра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление.
А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
- А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.
Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку.
В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.
Агроном повернулся и попросил его поклясться.
Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедии к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
- Я ничего не услышал. А знаете – почему?
- Почему? – почти хором спросили «товарищи».
- Потому что вы ничего не сказали, - сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, - или почти все, - пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, - и субъективные, и авторские, - но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.

Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
- Почему? – спросили его.
- Потому что я ничего не боюсь, – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» - солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
- Ты что – вообще не пьешь? - поинтересовались у него.
- Пью, – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря.
Реакция была своеобразная:
- В плен, что ли, собрался?
- Разведчик должен знать язык врага, – пояснил он.
- Но ты же не разведчик.
- Пока, – сказал он.
Как-то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.

Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
- Зачем это тебе? – спросила она.
- Разведчик должен знать язык союзников, – пояснил он.
- Хорошо, – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
- Двадцать пяти, – сказал он.
- Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
- Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
- Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.

Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
- Он жив, – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
- Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
- Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого–то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
- Вообще–то, - невозмутимо сказал он, - я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.

Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, - преимущественно, советских, - и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться.
И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
- Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
- Если им не станете вы, мой генерал, - ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
- Кстати, нам пора перейти на «ты», – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ - авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее, к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие–то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, - нет, не вручит, а вернет, - Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, - а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.
Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.
В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.

Пролог:
В начале 90-х волею судеб оказался в Туркмении, где работал переводчиком на одну аргентинскую нефтяную компанию... Сам из Москвы, где после возвращения из армии взял 3-х летние курсы испанского, по окончании которых моя любимая преподавательница и "сосватала" меня аргентинцам. Интервью прошёл "на ура" ибо задавались обыденные вопросы, с которых у нас начиналось каждое занятие (где живешь, что любишь и прочее). На тот момент я уже знал английский неплохо, о чём и указал в резюме. Соответственно и по английски со мной поговорили... В самолёте познакомился с остальной группой человек из 6-ти. Были среди них военные переводчики со стажем, преподаватели ВУЗов - короче матёрые знатоки испанского решили летом подзаработать. Я один - пацан. По приезду в Ашгабад нас завезли в гостиницу и сразу в офис. Начальник отдела кадров, типичный аргентинец, говорил минут 20ть. Вышли в коридор и я сразу к своим новым коллегам с просьбой скинуться на билет обратно в Москву. Из его речи я понял только Буенос Диас (добрый день) и ещё пару несвязанных между собой слов. Мужики ржать.. Оказывается я один знал ещё английский и меня определили к американцам-строителям. К слову сказать, остальные тоже не всё поняли из его речи - уж очень он быстро говорил и с диким акцентом. А через пару месяцев общения с аргентинцами и я стал сносно их понимать.

Собственно история первая:
Сидим с американцами в выходные в гостинице (на улице жара страшная - дело летом) и играем в карты. Естественно пьём баночное пиво и курим. Я тогда курил дукатскую Яву, если кто помнит. В очередной момент беру карты в руки, а сигарету аккуратно кладу на край банки с пивом, где уже лежит сигарета соседа американца. Тот не глядя пытается её взять и по ошибке затягивается моей... Он не закашлялся. Нет. И даже не заматерился. Всего лишь поморщился, молча вышел из-за стола и ушёл. Вернулся через минуту из своего номера с блоком мальборо. "Держи,- мне говорит, - и больше, пожалуйста, не кури эту отраву".

История вторая:
У одного из американцев случился инфаркт. Мужик был здоровенный (в плане роста и веса) - сердечко жары и не выдержало. Положили его в местную больницу. Он, естественно, ни слова по русски, а врачи по-английски. Так я и оказался лежать с ним на соседней койке в двухместной палате. В одно прекрасное утро отделение обходит один местный именитый профессор с группой студентов-медиков. Зашёл и к нам в палату. Вышел вперед, а все студенты скучились за его спиной и впитывают каждое его слово. "В этой палате,- говорит,- лежит наш американский больной с переводчиком". Диагноз, мол, такой-то. Лечение назначили такое-то и таблетки даём такие-то. Развернулся и уходит. "Цыплята" - за ним. В дверях неожиданно останавливается и оборачивается. Все студенты, соответсвенно, тоже замерли, обернулись и приготовились ещё углубить свои медицинские знания. Профессор выдержал паузу и выдал:" Больной - справа, переводчик - слева".

Монголия. 86-й год.

Помню собрались мы, советские специалисты, на своем местном аэродроме в Ховде.
То ли кого-то встречали, то ли кого-то провожали лететь в Улан-Батор.

В данном случае неважно. Потому что прилетев к нам в Ховд, самолет АН-26 сразу же отправлялся обратно - в Улан-Батор.
Стоим, занимаемся пустобрехом, как обычно бывает в таких случаях - ждем прилета самолета.
И вот я смотрю, рядом стоит группка людей европейской внешности.
Иностранцы всегда выделялись, особенно тогда.
Не из-за прикида, нет. У иностранцев взгляд совсем другой.

Я прислушался о чем они говорят, и услышал немецкую речь.
Вели они себя расковано, громко смеялись, непринужденно.
Как обычно.

Уже не помню как, но я завел разговор с немцем-переводчиком. Из их группы.
Он прекрасно говорил на русском, но по специальности был переводчиком с монгольского на немецкий.
Разговорившись, я выяснил, что это немецкая группа геологов.
Они проводила разведку в нашем районе, и теперь возвращаются к себе на базу - в Улан-Батор.

Поскольку на то время я уже тоже неплохо знал монгольский, решил поговорить с ним о тонкостях этого языка как со специалистом. Сказал, что язык достаточно прост, всего несколько окончаний в глаголах(три), решают о чем говорит собеседник монгол.
О прошлом, настоящем, или будущем.
В качестве примера привел глагол "явна" - ехать/идти.
Ганс, пусть будет Ганс, возразил. Сказал, что это ложное представление о монгольском языке. Что существуют такие обороты, что и ему, как специалисту, разобраться бывает сложно.

Пока мы болтали, подошел Лёха Каменев из Куйбышева со своим пацанчиком. Лет 4-х.
Дети, маленькие дети, - они как кошки на сцене театра. Всё внимание зрителей тут же переключается на них.
Не стал исключением и Лехин сын. Тоже Лёха.

Переводчик Ганс, ГДРовский немец, тут же включился в игру. Спросил малыша на чистом русском - что он, Леша, знает о немцах?

Леша, как любой мальчик такого возраста, ответил честно. Голосом своего папы.

- Опять эти суки-немцы-гады "Орбиту-3" отключили...
* * *
Р.S.

"Орбита-3" - в то время был единственный спутник, по которому вещало телевидение СССР на часть Сибири и Монголии.
Монгольский сторож, или кто-то там из них, часов в восемь выключал свет в помещении, где находилась приемная антенна.
Спокойно шел пить чаи и спать домой.
Мы же, русские специалисты, сидели отрезанными от единственной связи с миром.
Отсюда и родилась эта спонтанная фраза, ничем с немцами не связанная:
- "Опять эти суки-немцы-гады "Орбиту-3" отключили!"

Но переводчику Гансу всё это я объяснить не успел. Прилетел самолет и их группа засобиралась.
Возможно, он до сих пор переводит это предложение Лёхи-младшего на свой родной немецкий.

Сказки дядюшки-переводчика.

Как я умудрился попасть в элитную школу в то сказочное советское время, не знаю, а родители не признавались. Но учился я не по месту жительства, где школьники имели доступ не только к кое-каким знаниям, но также и к порнографическим открыткам (сам видел) и наркотикам (этих не видел, но два ровесника получили смерть в молодости от передоза, а один – срок). Я посещал учебное заведение, гордо именовавшееся «школой с преподаванием ряда предметов на английском языке». Ряд предметов этот к моему появлению в стенах школы, изрядно поредел (а, может, никогда густотой и не отличался) и включал только сам язык, английскую/американскую литературу и технический перевод. А математика, физика, химия, биология, история и прочие предметы первой необходимости шли на уровне, но на чистом русском. Однако языком нас прогрузили сильно, как фактически, так и формально.

Фактическую нагрузку я ощутил, понятное дело, в самой школе, одиннадцать уроков упомянутых англоязычных предметов в неделю. А вот формальную крутизну почувствовал, лишь поступая на физфак. Получив в приемной комиссии экзаменационный лист, я обратил внимание выдавшей его девушки, что там забыли написать время и место тестирования по английскому. «Нет, не забыли», ответила она, указывая на полное титулование моей школы в моём уже перекочевавшем в ее руки аттестате, «просто с вами всё и так ясно».

Что именно со мной было «ясно», стало ясно, когда на первое занятие нашей группы по английскому языку явилась сотрудница учебной части, разыграв сценку из известного анекдота: «Ты, ты, ты и ты…» - «А я?» - «И ты. Пойдёте учить немецкий». И пошли мы, солнцем палимы, всё ещё довольно жарким сентябрьским солнцем. Учить с нуля новый язык, да еще почему-то по учебникам для химиков, было тем еще удовольствием, но это совсем другая история.

Я каким-то местом почуял (и оказался впоследствии прав), что мне не повредит наличие в зачётке результатов сдачи зачётов и экзаменов по английскому, с которого меня увели. Докопавшись до учебной части, я получил такое разрешение от них и преподавателя английского. Но сдавать предстояло экстерном, поскольку семинары по английскому и немецкому проходили, естественно, в одно и то же время. Позже, на третьем курсе, эта проблема ушла – академические группы рассортировали по кафедрам, а нашу группу немецкого языка, где все шесть человек попали на разные кафедры, не смогли. Занятия стали проходить вне сетки расписания, по вечерам. Именно тогда мы и попали к нормальной немке, обычно преподававшей на филфаке, той самой, которая в 1992 году убеждала нас, что наша страна теперь называется GUS («СНГ»).

Ну а пока подходило время первого зачета по иностранным языкам. Я спланировал всё чётко. Ближе к сессии расписание немного «поплыло» и последние два семинара по языку оказались сдвоенными. И я собирался прийти на этот сдвоенный последний семинар к «англичанам», чтобы хотя бы получить представление о том, чего ждать на зачёте. Я заранее закрыл все «хвосты» по немецкому, оставалось только сдать последнюю порцию «тысяч» – перевода научного текста с нужным количеством тысяч знаков. Стратегия моя была проста. В связи с надвигающимся концом семестра все мои товарищи по немецкому несчастью были немного загружены, и рассчитывали доперевести «тысячи» в начале семинара, пока кто-то другой сдает. Я, конечно, тоже был загружен, но напрягся и пришел уже с готовым переводом. Пяти минут не прошло, я всё сдал, был допущен к зачёту и получил возможность переместиться в рамках англо-саксонской парадигмы из ее второй части в первую.

И вот тут меня ждало потрясение. За что я тогда проливал свою кровь, зачем ел тот список на восемь листов, зачем переводил «тысячи» заранее? Зайдя на семинар по английскому своей академической группы, я услышал, как препод травит байки. Причем на чистом русском. Видимо, обязательная программа была уже пройдена, мучить бедных студентов добрый препод не стал, но и отпустить всю группу, не проведя положенное по расписанию занятие, он не рискнул.
Конечно, можно было тихо слинять с такого «занятия». Но что-то (уже второй раз за историю интуиция работает!) подсказало мне, что лучше остаться.

Оставшись, я вскоре понял, что препод изначально был военным переводчиком, а к нам попал по выходу в отставку. Начало первой байки, в частности, где именно он учился, так и осталось для меня тайной. К моменту моего появления на семинаре препод уже дошёл до того, как он был курсантом на казарменном положении, и его терзало не само это положение, а начальник школы (надо понимать, школы военных переводчиков), который был человеком прогрессивным и любил инновации.
Случилось этому начальнику прочитать где-то про гипнопедию. Если не знаете, это гениальная идея бормотать спящему человеку что-то на ухо. Бормотаемое откладывается на какой-то там подкорке, и человек запоминает это всю жизнь.
Курсанты в связи с этим запомнили на всю жизнь только одно. Спать на подушке с двумя вшитыми динамиками (чтобы курсант слышал их, лёжа на любой стороне подушки) очень неудобно. Разумеется, запрещалось спать без подушки, а стоящий «на тумбочке» дневальный должен был следить за этим и за работой магнитофона, по ночам же регулярно приходила инспекция. Если кто-то спал неправильно, группу поднимали по тревоге и объявляли двухчасовой марш-бросок по окрестным улицам.

Курсанты постепенно приучились спать «на кАмнях острых», твёрдость оных презирая. Но вот с эффектом гипнопедии вышло не так хорошо. Успеваемость не спешила подниматься, тем более, что преподавателям было сказано, что курсанты и так выучат слова во сне, и напрягаться на это не нужно. Но волшебная методика почему-то не спешила явить свои плоды.
И тогда начальника осенило: гипнопедия работает так слабо, потому что звук слабый. Курсанты – это же, можно сказать, будущие богатыри! И сон у них богатырский! А, значит, слабого бормотания недостаточно. Нужно включить динамики на полную!

Сначала вышла небольшая заминка. До этого все динамики какой-то местный кулибин подключил к одному магнитофону, который и крутил записи на вражеском языке. Поскольку выходная мощность магнитофона распределялась на все динамики, то есть на удвоенное количество курсантов в казарме, из них доносилось лишь слабое бормотание. Но начальник поднял свои связи в среде зампотыльства, и уже через пару дней в казарму был доставлен усилитель. Нет, не так: доставлен УСИЛИТЕЛЬ! Чудо отечественной ламповой электротехники приветливо мигало, в соответствии со своим происхождением, многочисленными лампочками и жрало мощность, сопоставимую со всем остальным оборудованием казармы. А заодно посылало на каждый динамик децибелы, вполне достойные смотра строя и выправки на плацу.
Для курсантов настали чёрные дни, точнее, ночи. Спать не получалось от слова «совсем», хотя такого выражения тогда не существовало, и рассказчик его, понятное дело, не употребил. Невыспавшиеся курсанты отсыпались на занятиях, успеваемость быстро достигла нуля, а местами упала ещё ниже. Преподаватели тоже были недовольны, поскольку потеряла смысл старинная армейская шутка. Это когда посреди занятия препод тихим ровным голосом командует: «Всем, кто спит…», а затем рявкает: «Встать!!!» Теперь вскакивала вся группа целиком.

Спасителем этой конкретной части человечества оказался один из курсантов. На фоне остальных гуманитариев-переводчиков он слыл технарём. Про него ходили легенды, что в отсутствие штопора он мог правильно рассчитанным ударом выбить из винной бутылки пробку, сохранив в целости и вино, и бутылку. В какой-то момент его осенила идея, он достал иголку, которую полагалось носить с собой каждому военнослужащему, и страшным шёпотом сообщил своим однокашникам: «Звук – это ток!» Офонаревшие от недосыпа гуманитарии нестройно переспросили в смысле: «Ну и что?» «А ток идёт по металлу!» Курсанты выразили разными способами полное непонимание.
Однако идея сработала. Теперь после отбоя дневальный аккуратно прокалывал провод, идущий от магнитофона к усилителю, иголкой. Она осуществляла не то что бы совсем короткое замыкание, но брала на себя основную мощность выходного сигнала магнитофона. На усилитель шла полная тишина, которую тот исправно усиливал. При появлении проверяющих дневальный быстро выдёргивал иголку, и динамики оживали. Конечно, при этом спящие получали внеплановую побудку, но побудка – это всё-таки не всенощное бодрствование и не двухчасовая пробежка. Курсанты начали высыпаться, преподы на занятиях вернулись к любимым шуткам, начальник был доволен: успеваемость пошла вверх по сравнению с недавним провалом.

Эта идиллия, наверное, могла бы продолжаться бесконечно, но однажды инспекция пришла под утро. Нет, не бойтесь, за курсантов: дневальный успел вытащить иглу. Проверяющие ушли довольные. Но после этого сонный дневальный воткнул иглу в провод, выходящий ИЗ усилителя. Произошёл небольшой фейерверк, вырубилось электричество во всём здании, но, главное – сгорел усилитель. Курсант-технарь еще долго недоумевал по этому поводу (и я недоумеваю вместе с ним, но провести экспертизу, понятное дело, не могу). При замыкании на выходе (!) усилителя, его предохранители остались целы (!!), при этом вышли из строя лампы (которые должны выдерживать ядерный взрыв по соседству!!!) и сгорели «пробки» в здании (!!!!).
Не иначе, имело место божественное вмешательство. Ведь починить усилитель или достать новый начальнику не удалось. Впрочем, он уже охладел к идее гипнопедии и задумал нечто новое. К тому же, приближалась пора экзаменов.

В этот момент рассказа прозвенел звонок, и препод прекратил дозволенные речи. Впрочем, он их продолжил на второй паре, и я также надеюсь продолжить рассказ о них в будущем.

Вот перечитывал тут повторные истории прошлых лет, и история
от 24 ноября 1998 года напомнила мне совершенно реальный случай,
произошедший с моим одногрупничком:

Было это когда мы еще учились в славном ИНЯЗе на переводчиков
(испанский язык)

Один из способов подработать для студента-переводчика - подхалтурить
на пару дней с какими-нибудь иностранцами, приезжающими в Россию
отдохнуть или по делам.

Мой друг устроился переводчиком к испанцу, приехавшему устанавливать
и настраивать систему вентиляции на каком-то предприятии.
Соотвественно - испанец руководит, а наши работяги все монтируют.
Когда все было готово и все собрались на "первый запуск", система,
конечно же, не сработала. Испанец схватился за голову, не понимая
в чем дело, а электрик дядя Ваня, спокойно так и говорит моему
другу-переводчику:
- Максим, ты ему переведи: Я сейчас отверткой по принудителю @бну,
и все заработает...

Друг мой задумался: как "отвертка" будет знаю, как сказать "@бнуть"
тоже вроде уже выучили, а вот что такое принудитель неизвестно даже
по-русски.
Тогда он просит дядю Ваню показать пальцем куда именно он @бнет,
и переводит испанцу намерение электрика: "Сейчас он отверткой ...бнет
по этой ...уевине..."

Испанец подумал минутку и авторитетно заявил: "Не заработает!"

.........

Заработало... :-)))

История эта довольно-таки известная в определенных кругах, но здесь ее
еще вроде бы не было...
Глазго, конвент (конференция) любителей фантастики. В баре стоят двое
наших издатель и переводчик. И вот стоят они, и обсуждают пиво. Причем
если переводчик стоит за черное пиво, то издатель утверждает, что пиво
не должно быть совсем уж темное.
Разговор, естественно, идет по-русски. Бармен прислушивается, видимо
что-то понимает, и наконец решает вступить в беседу:
- Мудак? - спрашивает он у издателя деловым тоном. Тот, естественно
отвечает:
- Сам мудак!
Бармен кивает, и достает с полки пиво ровно такое, какое только что
нахваливал издатель.
А переводчик медленно сползает на пол, потому что он-то, переводчик,
понимает, как звучит это малоприличный диалог с точки зрения бармена:
- Мо дарк? (Более темное?)
- Сам мо дарк! (Частично более темное!)

Вижу все больше переводческих баек. Вот еще одна, довольно
известная.
У переводчиков есть болезнь - "болезнь лошади". Это когда
у несчастного переводчика не хватает сил думать, и он переводит
все, как есть: magazine - как магазин, accurate - как аккуратный
(особенно хорошо в таком переводе звучит слово pollution :))...
Тогда про переводчика говорят, что он едет на лошади.
Ну, так вот, проходит одна международная промышленная
конференция. Докладчик рассказывает о преимуществах своей
продукции, и говорит о том, что эти преимущества обоснованы тем,
что в производстве используются только натуральные консерванты.
"Консерванты" по-английски - preservatives... Переводчик ехал
на лошади...